Информация
Шрифт:
Марко не плакал. Плакала Лизетта. И Ричард тоже. Где-то на периферии сознания он уже переписывал литературный портрет Гвина («Не часто случается…» «Рукоплещите, восхваляйте, превозносите…» «Шляпы долой перед…») и думал о том, как простит Джину. Какие тут нужны слова. Ведь если он ее простит, то она теперь никуда от него не уйдет. Кто он такой? Кем он был все это время? Кем суждено ему быть отныне и навсегда? Он был Абелем Йенсеном Тасманом (1603–1659), голландским исследователем, который открыл Тасманию, не заметив Австралии…
Вой ветра, до сих пор звучавший бессвязно, воздух, разорванный в клочья лондонскими машинами, автомобильные сирены по всему городу (бомбежка, которую каждый из нас переживает в одиночку) — все это слилось в огромную приливную волну. Воздух лез в ноздри, и выдохнуть его было трудно, волна стремительно катилась по улице, сотрясая деревья, бросая их в дрожь, заставляя осыпаться их прекрасные кроны. И вскоре лепестки яблонь уже были повсюду.
Этим лепесткам суждено возродиться лишь на будущий год. Но еще немного времени, совсем недолго, они будут носиться в воздухе — празднично, истерично, расточительно, как если бы все деревья вдруг затеяли свадьбу.
Лунный человек молодеет год от года. Ваши часы точно знают, что делает с вами время: чик-чик — говорят они каждую секунду, каждый день. Каждое утро мы оставляем в постели все большую часть себя, а наши тела по-своему готовятся к воссоединению с космосом. Взгляните на престарелого критика с волосами цвета опилок, которыми посыпают пол в баре. Взгляните на монахиню и ее туфли с пряжками как у ведьмы. Взгляните на человека с чемоданом в телефонной будке: этот человек — вы. Пила визжит, призывая свою мамочку. А потом наступает черед информации, которая ничего не значит и приходит по ночам.