Ингредиент
Шрифт:
— Понятно. Мне пора, остальные клиенты ждут, приятно было пообщаться с вами…
— Ты только что солгал. Ты же просто роль играешь, роль официанта.
— Менеджер! Я менеджер этого заведения.
— Ну, на самом деле разница не так уж и велика. Ладно, уж, уродец, я бы хотела кое о чём тебя попросить, если ,конечно, можно.
— Я полностью в вашем распоряжении, мадам.
— Меня кстати зовут Миларепа Монро. Можно просто Монро. И к слову говоря, нельзя ли попросить музыкантов, чтобы они не играли? Вообще ничего. Эта неоклассика
— А меня Эммануэлем звать. По поводу музыки, к сожалению, это невозможно, мадам.
— Ах, как жаль. Но ничего не поделаешь. А может они начнут играть классику?
— Увы, это невозможно. У нашего оркестра своя музыкальная программа. Но, я всё, же постараюсь войти в ваше положение и попрошу сыграть что-то из классики.
— Может Бетховена?
— Бетховена?
— Ты не любишь Бетховена?! Ох, ты и не знаешь, как ты много теряешь. Вот такие увертюры дают слушателю просто сумасшедшую энергию. Это такая сила. Но после увертюры, честно говоря, исполнение становится, как правило, нудным. Наверняка ты больше любишь Моцарта! Я тоже его обожаю. Знаешь, Моцарт был Австрийцем, но для работы на клавишах его рука слишком лёгкая, поэтому я предпочитаю тяжёлую артиллерию. Если ты понимаешь, о чем я?
— Моцарт? Ну, понятно нормально.
— Ты такой понятливый, аж, повеситься хочется.
— Я не уполномочен помыкать музыкантами, им и так тяжело. Ведь я уже говорил, что вся музыка придерживается строгой заранее спланированной программе.
— Послушай, а ты очень необычный человек. Ну, ладно, черт с тобой, гуляй, мальчик.
Ecoute-moi…
Наконец-то, этот чертов рабочий день подошёл к концу (Я так устал).
Я, как обычно, последний покинул подполье.
Но, вдруг мне на встречу вышел Кандид. (По всей видимости, он тоже собирался уходить).
— Наконец-то, закончился этот чёртов день!
— Ты имел в виду, закончилась ночь?
— Не важно! Завтра рано вставать, нужно снова явиться в суд. Может, выпьем, Эммануэль? (В этот миг у меня вновь заиграло чувство дежавю)
— Не-е. Я не пью. Я сейчас веду здоровый образ жизни. О-у, у тебя сегодня новый жакет?
… Parole-Parole-Parole…
И вот; Я сижу на кухне со своим приятелем Кандидом, одним из приятелей, которых все по привычке называют друзьями, хотя, конечно, никакие мы не друзья, а просто люди, работающие в одном заведении и не больше того. Наверноe.
Стоп-стоп! Черт возьми, как это так получилось?! (На кой черт я согласился?)
— Эммануэль, дружище, спасибо тебе, что ты всегда выручаешь меня.
Я сделал пару глотков и выпил все до дна.
Я полностью опустошил магическую флягу Кандида, и по всей видимости, на сей раз, в флягe был адекватный алкоголь, а не спирт.
— Черт возьми, твоя флягa пуста. Извини, что-то я не расчесал.
— Да, не волнуйся. У меня еще одна есть! Я всегда про запас беру, ну, мало чего на роботе произойти может.
Кандид достал из своего внутреннего кармана вторую флягу и отпил из нее, протянув ее мне, сказав хриплым голосом. — Вот держи, дружище…
— Я вообще не пью. Но сегодня можно расслабиться. Позволю себе это только сегодня.
Я образец неопределенности. Когда я говорю, что не пью, это заведомо неправда, но когда я говорю, что пью, это тоже может быть чистым враньем.
Как всегда, в такие моменты у Кандида открывается желание сказать мне что-то очень важное. Кандид наклоняется вплотную к моему уху – так, что я начинаю ощущать из его рта запах алкоголя, пасты с томатами и сигаретного дыма, смешанного с вонью кариеса.
Я пытаюсь чуть отстраниться, но этот пьяный дурак опять придвигается и шепотом, который можно расслышать на улице, предлагает мне вновь выпить.
— Это все для удовольствия. Я пью только с тобой. Не одному же пить.
— Дело говоришь. Хотя, это бухло вообще ни какое. Это обычное для повседневного употребления дешевый виски, это тебе не дорогущие экземпляры, что есть у нас в погребе, которые нам совершенно нельзя. Это из дешевого и пыльного, а не из дорогого и чистого.
— К сожалению, ты прав.
— Твою мать!
— Что такое?
— Фляга пуста! Но я хочу еще.
— И я хочу!
Мы оба словно были под властью высших алкогольных сил. И эти силы управляли нами. Они приказывали нам. Мы знали, что нам делать! Не знаю как Кандид, но я впервые в жизни знаю, что мне делать. Я дожжен сделать то, что должен. То, что я могу!
Мы встали как два робота, как два солдата. Мы направлялись в погреб с целью, с четкой целью (Хотя все вокруг было не конкретно и совсем не четко).
Я с Кандидом спустился в погреб.
Мы открыли две бутылки виски, и пили жадно с горла.
У каждого была своя бутылка, своя власть, своя боль, свое счастье, своя иллюзия.
Все равно никто и не заметит, этот чертов погреб буквально забит бухлом!
— Ну-у, сейчас мы набухаемся как черти!
— Мы будем бухать до потери пульса!
Конечно мое поведение безответственное. Но если пробил час пития, не только бессмысленно, но и непозволительно и даже позорно пытаться этот час отсрочить.
В моих глазах поплыло, если быть более четким, что в данном случае невозможно, в моих глазах, моем взгляде полностью пропала четкость.
— Мы жестко набухались!
— Мы набухались как последние черти!
— Я всегда хотел тебе сказать, что я восхищаюсь твоими жакетами! Сколько их у тебя? Десять, двадцать, сто, двести? Сколько, как ты их подбираешь?!
— Ты за рулем?
— Кто? У меня все хорошо. Я люблю одежду.
— Нам надо в магазин заехать. Здесь есть один неподалеку, работает двадцать четыре часа. Это вроде бы заправка. Сколько ты выпил?