Ингредиент

Мехтиев Руслан

Беллетристика, во всяком случае, довольно предсказуема. Читая беллетристику, читатель понимает, что эти тексты заведомо плохого качества, но то ли это умиротворяющая ласка банальности, то ли некоторая радость от того, что читатель совсем не глупее автора…

Ну, не понимаю, что люди надеются найти в книгах? Счастье? Смысл?! Смысл это всегда плохо. Эта проклятая тарабарщина лишь может кого угодно только свeсти с ума!

Вся эта писанина противоречит сама себе. Романы о людях, которых никогда не существовало. (Cтранное у меня сейчас чувство)

Черт побери! Теперь у меня нет ни малейшего

настроения и желания читать!

Я полагаю, что нет нужды выходить из дома. По край не мере сегодня.

Лучше оставаться на диване и прислушиваться. Даже не прислушиваться, а ждать.

Вмиг я резко закрыл Нет-Бук. И я сделал это, черт возьми, не просто так.

Каждый из компьютеров имеет свой чип, а значит в каждый из них при желании можно проникнуть. Я не понимаю: почему нетбуки, ноутбуки и прочие не производят со встроенной заслонкой, которая бы закрывала вебкамеру?! Существует много вредоносных программ, которые могут получить доступ к компьютеру и наблюдать за пользователем. Ну что?! – Что, черт возьми, мешает производителям встраивать ползунок на вебкамеру? По-моему, это совершенно логично. Наверноe.

Серый хмурый день медленно перетёк в сумерки, а потом в темноту.

Начался дождь и серые, мутные капли омывали моё окно.

Каждый год, в сезон дождей, я вспоминаю о ней. Каждый год одна и та же картина.

Каждый год одни и те же воспоминания. Не появись она однажды, не было бы и всей этой истории. (Ну, ладно-ладно была бы эта же история, но только без нее!)

На меня наваливаются воспоминания – слишком болезненные воспоминания.

Мир снова погружается во мрак, а я – в его лютый холод.

Чем же себя еще себя занять, кроме погружения в самого себя?

Мысли о жизни моей всегда оставляют во мне лишь слабый привкус грусти, (грустно глубоко внутри). Капелька боли, которая быстро исчезла, как исчезают, скатываясь вниз по оконному стеклу, капельки дождя, оставляя след чем-то напоминающий вопросительный знак – как символ моей жизни.

Отложив Нет-Бук в сторону, я взял первую попавшуюся книгу, со знакомым запахом.

Свет я чуть приглушил и оставил гореть лишь одну лампу. В книге было написано что-то про реинкарнацию. Она когда-то принадлежала моей бывшей девушке Веронике.

Я вообще сохранил все её книги. (Непонятно только зачем).

Но сейчас у меня почему-то нет желания о ней вспоминать. (Нет настроения).

Моя квартира буквально забита книгами. Вся обстановка просто-напросто смахивает на колумбарий, где истекает мертвое время. Да уж, ну и бардак здесь, сплошной срач, Понятия не имею что это за вещи, фантики, какие-то штуки, пустые пластмассовые бутылки, какой-то кабель или провод, понятия не имею от чего он. До тех пор пока я не споткнулся, было все нормально. Мой бардак это хаос, в который вложено много труда.

Так странно, как-то незаметно я остался совершенно один в этой жизни.

Те, с кем я соприкасался, воспринимали меня как мимолётный эпизод.

Я неприметный камень, на распутье множества чужих дорог.

Взглянув на свой телефон, который в основном служил мне часами... – на экране; пятнадцать минут шестого утра.

Спать абсолютно не хочется. Сидеть в кресле и ломать голову надо всем, что случилось в последнее время, тоже надоело.

Я чувствую, что мне не хочется видеть людей, но и не хочется оставаться в одиночестве; не хочется сидеть дома, но и не хочется выходить; не хочется бодрствовать и не хочется спать. Мне больше вообще ничего не хочется! Не хочется работать, не хочется кушать, не хочется двигаться – только бы лежать в постели целыми днями.

Прямо сейчас, прямо в эту минуту; ЭТО – вернулось, пронизывая все мое существо и унижая меня, снова. Снова-снова, мне так плохо, но почему, ведь я давно переехал, начал новою жизнь, начал все заново, и зажил как человек, но мне снова так плохо, словно я снова умираю. Я понимаю, что исчезаю.

Тут я услышал ужасающий звук – хрип в собственном горле.

Не могу больше терпеть. Что это за чёрная дыра в моей груди?!

Я чувствую большой упадок сил. Начинается, как всегда, с лёгкой тошноты внизу живота и необъяснимой паники. Как только я понимаю, что "ЭТО" завладело мной, неприятное состояние без усилий становится непереносимым. Фантомная боль постепенно распространяется с зубов на челюсти и глазницы, а затем начинает жутко, безжалостно, изнурительно пульсировать во всех костях. На очереди хорошо знакомый пот покрывающий спину. Слёзы льются рекой как у ребенка, у которого отняли конфету.

Я засунул кончик своей подушки себе в рот и начал тихо стонать.

Стоны мои становятся какие-то скверные, пакостно злые, они продолжаются целыми ночами. Этот стон, выходил из самих глубин моего сердца.

Нервное возбуждение совершенно завладело мною, и как ни старался я избавиться от него, но ничего не помогало.

И вот; я силился себя успокоить, весь в поту от этих усилий.

Я пристально вглядывался во мрак.

Мне приходят в голову самые нелепые мысли, и все вокруг пугает меня.

Я задыхаюсь и умолкаю, я переполнен невыразимыми чувствами.

Я встал, распахнул окно, подставил лицо ветру. (Глубокий вдох!)

В соседнем доме танцевали; ветер доносил обрывки мелодий.

Через несколько минут я прихожу в волнение – "ЭТО" не дает мне покоя, оно то и дело возвращается и, наконец, совершенно завладевает моими мыслями и телом.

Вдруг мне чудится, будто я слышу чей-то голос, будто кто-то вмешивается в мои рассуждения, говоря сердито: «ПРЕКРАТИ НАКРУЧЕВАТЬ СЕБЯ САМОГО»

Мысли мои становились все исступленней. Наконец я соскочил с койки и стал искать водопроводный кран. Пить мне не хотелось, но голова была в жару, и меня тянуло к воде.

Напившись, я снова лег и решил уснуть во что бы то ни стало.

Закрыв глаза, я принудил себя успокоиться.

Я открыл глаза. Что было толку жмурить их, раз я не могу уснуть!

Все тот же мрак окружает меня, все та же бездонная черная вечность, сквозь которую не могла пробиться моя мысль. С чем бы его сравнить? Я сделал отчаянное усилие, чтобы произнести самое черное слово для обозначения этого мрака, такое ужасающе черное слово, чтобы мой рот почернел, произнося его: «ЭТО!»