Инициация
Шрифт:
На антикварном комоде тикали и щелкали антикварные часы, в латунном светильнике шипела лампочка. Стены были увешаны снимками в рамах: целые поколения фотографий, выстроенные в колонны. Изображения прятались за мутным стеклом, падающие тени придавали им призрачный вид – внезапно потерявший всякий смысл в мире живых. Под подошвами сияющих ботинок агента Крейна, под потрепанным половиком и вздутыми половицами, глухо, словно из-под воды, доносились стуки и скрипы, производимые агентами, которые работали этажом ниже. Аккуратные люди в костюмах прочесывали помещение с фонарями и камерами.
– Эй, Томми, – окликнул агент Бартон.
– Да?
– Он вообще хоть что-нибудь сказал?
– Да, – мистер Крейн
– На пятнадцать минут раньше он мог разрядить пушку в тебя или меня, а не в себя. Кофе не хочешь?
Не дожидаясь ответа, агент Бартон подошел к комоду и снял телефонную трубку, чтобы связаться с Отделом. Тот уже оповестил местные органы власти и теперь координировал сбор всей необходимой информации. Закончив разговор, Бартон глубоко вздохнул, собираясь с духом, чтобы позвонить оперативному руководству. Поговорили быстро: «Да, мэм. Нет, мэм. Мы вернемся завтра во второй половине дня, мэм». Он передернул плечами и натянуто улыбнулся.
– Здесь закончили. Кофе хочешь? Поехали кофе пить.
Агент Крейн кивнул. Техперсонал прощупает тут все вдоль и поперек, как муравьи – каплю варенья. Возможно, осталась какая-нибудь записка или аудиозапись. А может, ничего не осталось. Он проследовал за напарником через узкий холл, затем вниз по узкой лестнице. Они кивнули парням в перчатках с контейнерами для сбора улик.
Когда они сели в машину и колеса неторопливо захрустели по гравию, агент Крейн немного расслабился. Он зажег сигарету. Чахлые тополя тянули когтистые ветви к звездам. По светлеющей кромке неба плыли черные пятна облаков. Навстречу им проехали три патрульные машины Департамента шерифа округа Шелан, вздымая за собой фонтаны дорожной пыли. Красные и синие вспышки мигалок промелькнули посреди пустых полей и отпечатались на сетчатке агента Крейна.
– Что с тобой? – поинтересовался агент Бартон.
– Я не смог разобрать.
– Разобрать что? То, что сказал Плимптон?
– Да.
– Похоже, что-то засело у него в голове.
– Да неужто?
– А то. О, как насчет трак-стопа на девяносто седьмом. Бургер и кофе.
– Пойдет.
Агент Крейн приоткрыл окно. Агент Бартон терпеть не мог, когда в его машине курили. Агент Крейн зажег вторую сигарету. Голова была тяжелой, словно налитой свинцом. Действие адреналина заканчивалось, уступая место сомнениям и подавленности.
Они вырулили на шоссе. С каждой милей страх Крейна ослабевал, пока не сжался в маленький комок под ложечкой. С Крейном такое иногда случалось, но не часто – это был первый раз за много лет. И дело не в самоубийстве. Плимптон для него был лишь фотографией, параграфом в досье. А теперь еще и заключением патологоанатома. Мясом.
Нет, дело было в чем-то другом, в чем-то не поддающемся определению. Другие члены бригады тоже почувствовали это, судя по их раздувшимся ноздрям и вымученным улыбкам. Агент Бартон тоже все понимал, он ехал слишком быстро. Бартон всегда ездил быстро, когда был не в духе. Возможно, бригада и обнаружит что-нибудь. Тайник с наркотиками, оружием, компроматом. Лабораторию по производству бомб. Агент Крейн не хотел возвращаться и болтаться там. Он предпочитал дождаться отчета.
– Как думаешь, она знала? – спросил он.
– Она предсказывала это. Что-то она должна была знать.
– Может, совпадение.
– Что ты обычно говоришь о совпадениях?
– К херам совпадения.
– Правильно. Значит, знала и, по крайней мере, кое в чем оказалась права. Но если они не найдут ничего горяченького, получится очередной холостой заход.
– Думаешь, они собираются сослать нас на Аляску, а? – сказал Бартон. – Не переживай, осенью на Аляске очень неплохо, если не забудешь прихватить бельишко с подогревом.
Какое-то время они молчали. Затем Крейн проговорил:
– Жаль, что я не расслышал, что пытался сказать Плимптон.
– Угу, – прищуренные глаза Бартона в свете приборной панели были непроницаемы.
– Он… у него была каша во рту. Заплетался язык. Ну, понимаешь.
– Он, наверное, не видел тебя, Томми.
– Да?
– Ага. Мозги по всей стенке. Он тебя не видел.
– Он был уже одной ногой на том свете.
– Так я и сказал Отделу.
– Ну и славно.
– Ага. Не наша проблема.
– Нам своих хватает.
– Точно.
Они хмыкнули, и ледяной комок в животе агента Крейна сократился еще на толику. Через некоторое время, после жирного обеда на трак-стопе «Прерия гремучей змеи», они сняли комнату в дешевом мотеле, попросив ночного портье разбудить их в пять утра.
Крейн водрузил на нос бифокальные очки и засиделся до глубокой ночи, изучая документы, в том числе результаты геологических исследований подпочвы в районе долины Веначи и соответствующий экологический отчет о том влиянии, которое они оказывают на местные экосистемы. Затем шла двадцатистраничная компиляция статистических данных по количеству убийств, разбойных нападений и пропавших без вести. Эти выкладки были больше похожи на раздел криминальной хроники «Детройт Фри Пресс», чем на описание сельской местности, покрытой виноградниками, садами и фермами. В конце концов агент Крейн погасил ночник и привалился к спинке кровати с бутылкой воды в руке. Из противоположного угла комнаты доносился храп Бартона. Крейн никак не мог выкинуть из головы Плимптона с его окровавленным ртом. По крыше колотил ледяной дождь. Снова задул ветер, еще более яростный, чем прежде. Высокий фонарь, заливавший парковку безрадостным светом, замигал и потух, как задутая кем-то свеча.
Чернота.
Прежде чем агент Крейн успел вырубиться от усталости, ночные страхи детства пригвоздили его к постели, мороз пробежал по коже. Дверь тихо скрипнула, несколько раз качнулась туда-сюда и замерла без движения. Жалюзи задрожали, словно под дуновением чьего-то легчайшего дыхания. Он был ребенком, напуганным раскрывшейся дверцей шкафа; взрослым человеком, пригвожденным к постели; федеральным агентом, склоняющимся над умирающим мужчиной; и сумрак, явившийся по его душу, сгущался вокруг него со всех сторон сразу.
Плимптон прошептал:
– Ждущие любят тебя, Томми.
Агент Крейн попытался набрать воздуха, чтобы закричать, но его легкие уже начала заполнять кровь.
1
Миновало раскаленное лето, за углом уже поджидала осень. Дни все еще были сухими и жаркими, но вечерами становилось ощутимо прохладно, а звезды по ночам сияли по-осеннему ярко. Порой Дон выходил во двор и смотрел на сияние и вспышки небесных россыпей, и сердце его наполнялось непонятной тревогой. Ему внушали беспокойство не столько сами холодные, бесстрастные звезды, сколько пустоты между ними. Постарел он, однако. Постарел, ослаб духом и телом. Парень с прибабахом, как говорит его любящая жена.
29
Строка из песни «Season of the witch» («Время ведьм»).