Инициатор
Шрифт:
Покатав напряжение по скулам, Даниил коротко кивнул и отвернулся. Но наблюдая за тем, как насыщается Алиса – шумно дыша, захлёбываясь и тяжело поднимая плечи с каждым вдохом и глотком, он не мог вернуться в человечье обличье.
– И что ты даёшь им взамен? – угрюмо спросил он.
Марк достал сигарету и снова закурил, задумчиво следя за дымом:
– Да то же, что и церковь. И она, и я – мы все созданы с одной целью – дать человеку опору в момент его разочарования в себе. Но вместо веры в посмертие для лучших, я даю веру в бессмертие. Я также совершаю чудеса исцелений. Даю дар ясновидения, и чувство полноценности. Ну и защищаю -
– Да? – почти равнодушно спросил Даниил. – Мне рассказывали, что причащение лишь снимает последствия укуса.
Марк незлобиво улыбнулся, оглядывая Алису, едва стоящую на ногах – из чаши, ходящей ходуном в её руках, вовсю хлестала кровь, заливая лицо, шею и чёрное платье.
– Таким оно стало теперь. Тогда, во времена Христа, причащение делали именно кровью, в которое превращалось вино от присутствия настоящей, а не консервированной крови. Тогда ещё не было церквей, далёких друг от друга, да и в тех, что были, хранили правило – священником мог быть только тот, кто нёс в себе частицу йахов. Потому и причастие не было обманом. Первые христиане тянулись к этому обряду, даже под угрозой смерти, не отказываясь от чувства полноценности, которое возникало в миг причастия. Своим последователям я вернул это чувство. Я возвращаю истинную церковь – в этом моё право и сила!
Алиса поставила – почти уронила – тяжёлую чашу на алтарь и покачнулась. Опёрлась о каменный стол, опустила голову. Красные волосы волнами легли на опавшие плечи, когти уменьшились, начав отливать розовым блеском.
– Аля?
Даниил подошёл к альфе и взял её за плечи. Она с трудом обернулась, тяжело подняла взгляд на товарища. Её глаза вновь были живыми, и в них занозой сидела боль.
– Даня? Я… что я сделала? Я… порвала? Кого?
Даниил обнял её за вздрагивающие плечи, неловко сжал:
– Всё хорошо, всё хорошо. Это незапрещённая кровь.
Алиса облизала мокрые губы. Взгляд её был туманным, словно у человека, принявшим наркотическое лекарство.
– Незапрещённая… - повторила она. – Что это? Незапрещённая кровь…
Марк подошёл к йахам едва слышно. Попытался положить Алисе на плечо ладонь, но нежно обнимающая его рука Даниила, тут же напряглась – вены взбугрились, а ногти прорастили крепкую чёрную пластинку.
Марк усмехнулся и, отодвинувшись, мягко сказал:
– Всегда есть незапрещённая кровь, сестра, потому что всегда есть «свои» и «чужие». В этом сила и право природы.
Алиса пошатнулась. Даниил поддержал, остановив падение. Марк подступил с другой стороны. Напоролся на холодный взгляд бета исподлобья, но не отступил. Даниил отвёл глаза. Вместе они бережно усадили падающую Алису возле алтаря. Та прижалась спиной к камню и вжала затылок в холодный мрамор. Стиснула руки в замок и закрыла глаза:
– Моя вера… Моя наставница учила меня, что надо любить всех. Бог – это любовь… Это говорил его сын, спасший нас своей смертью. Бог – любовь. Без границ, без различий. За это я работала инициатором, за это пыталась остановить тебя. Я теперь ничего не знаю. И не верю. Ни в себя. Ни в Бога. Если бы Он был… Он бы не позволил.
Даниил взял в руки девушки в свои ладони, тихонько сжал, смотря на белое неживое лицо. Слёз не было, но это только больше тревожило его.
Марк присел на
– Ты всё правильно знаешь. Любовь – основа всего. И йахасу это чувство не чуждо…
Он помолчал и заговорил устало:
– Было на земле много человечеств, и было множество божеств. Божества были хищниками, а человеки – стадами. И первые жрали вторых. И пили их. И брали их жён и наслаждались. И сражались друг с другом за свои стада. И клеймили своих верой, и издевались над чужими. Пока однажды не появился йах, полюбивший людей не менее, чем своих собратьев. Он сошёл к ним и дал им алтарь и право приношения жертвы – выбора никчёмного для получения защиты и силы оставшимся. Божества, поставленные перед новым законом, силой и хитростью пленили этого йаха и, искалечив, выпустили обратно, чтобы люди ужаснулись. Но случилось иначе – йах сам упал в колодец-алтарь, и сила его жертвы заставила богов на многие годы отступить...
Алиса вздрогнула, прижимаясь к плечу Даниила. Она помнила колодец смерти. Белые тела в желе крови. Сдавленное рванное дыхание. Пустые глаза. И йаха…
Марк продолжил:
– Новые божества воевали с людьми и вновь загнали их в стада. И тогда вновь появился йах, который возлюбил людей как собратьев. Он сошёл к людям и принёс дар, сделавший их равными богам. Он дал им огонь негасимый, не жалящий жаром, но светящийся от силы человека. Божества возмутились и поймали этого йаха и назначили ему казнь, которую и мог выдержать только бессмертный с сильной волей и любовью…
Марк замолчал, и Даниил перевёл на него равнодушный взгляд.
– Прометей, - сказал он.
– Кто? – шёпотом спросила Алиса, но ей не ответили.
– Прошли века, и снова люди были лишь стадом для тех, кто хотел есть в любое время дня и ночи. И тогда вновь пришёл йах…
Марк встряхнулся и криво усмехнулся:
– Это длинная цепочка. Век за веком среди тех, кто мог жрать людей без помех, вдруг оказывался тот, кто любил людей. Просто любил всех, не деля на своих и чужих. И любил йахов. И пытался сделать что-то особое, чтобы эта цепочка хищник-жертва нарушилась.
– Христос, - коротко сказал Даниил.
– Бессмертие, чудеса, вознесение, обряд, обращающий человечество к чудовищному, противному его природе каннибализму… Не сложно было догадаться, правда? – усмехнулся Марк. Усмешка быстро погасла: - Увы, когда я ещё был человеком, я не смог прийти к пониманию сам. Даже зная о существовании Прото, я был уверен, как все, кто служил церкви, что он – лишь донор для чудес, лишь артефакт, подаренный нам небесами! Я не видел в нём Человека. Не видел Жизни. Не чувствовал божественного духа! Тем страшнее для меня оказалось прозрение…
…
Глава 46 Ответы.
Как и в каждом форпосте отверженных, здесь содержалась комната, которая предназначалась Марку. За ней следили, её хранили только для йаха, воспринимая как символ его присутствия рядом, даже когда он был далеко.
Комнатка не отличалась роскошью. Да она и не была нужна утомлённым беглецам. Аскетичная обстановка – одеяла в углу, словно лежанка, стол с запечатанными кувшинчиками и вазочка с сухоцветом – всё это казалось богатством от одной мысли о том, что здесь не нужно быть вечно настороже, зная, что буфером меж тобой и неизвестными стоят люди, гарантирующие спокойствие.