Инира. Проклятая невеста
Шрифт:
***
Волчьи следы Ромерн знал неплохо, и легко бы понял, куда направилась девчонка. Оставалось только понять, который из следов - её. Но одна цепочка всё же выделялась среди прочих. Арухи не ходят такими петлями, если только не хотят запутать охотника. И уж точно не ломают веток в прыжке, в попытке выбраться из сугроба. Дальше он не пошёл. Какой дурак попрётся в пасть к арухам в одиночестве, по сугробам? На дороге хоть есть шансы отбиться, да и то... Не слишком много. Лучше уж вернуться к Мирке, а там видно будет. Арухи хорошо запоминают запахи, значит, найдёт, если захочет.
К полудню он увидел странную пару
– Дион?! Твою ж мать...
Он сделал несколько быстрых, резких шагов в сторону арух, но замер, когда рваноухий матёрый волк ощерился и вышел вперёд, заграждая собой волчицу и её добычу. Скрипнула на морозе сталь, рванувшаяся из ножен. И если бы не злой и отчаянный визг и рычание сучки со стрелкой, то завязалась бы драка. А она оставила тело Диона на дороге, и уже через несколько секунд рваноухий был оскорблён, зол и нависал над ней. Кто бы не обозлился, если бы твоя волчица так непочтительно себя ведёт и смеет кусаться, даже в процессе воспитания?
Ромерн не слишком ждал особого приглашения. Если девчонка обзавелась другом, то это не его сложности. Главное, что она его контролирует, и сама, похоже, не лишилась ещё человечности. Это хорошо.
– Мало я тебя на арене гонял...
– проворчал, взваливая парня на себя.
– Эх, ты, душонка с костями... И только посмей умереть сейчас!
Она смотрела им вслед, отчего-то не решаясь сдвинуться с места. И мастер, словно почуяв её пронзительный взгляд, басовито выдохнул с паром:
– Дружка оставь в лесу, я ревнивый. Идёшь?
***
У камина было тепло. Огненные блики и силуэты теней танцевали на обшарпанных дощатых стенах и грубоватой на вид мебели. Пахло старым деревом и почему-то прелой листвой, а жареная курочка и хлеб приятно оттянули живот. Ромерн возился с раненым, и от его грубоватых словечек поначалу становилось неловко. И всё же, я была рада, что смогла быстро проскочить за ним в таверну. Заодно от рваноухого отвязалась!
Смотреть на мужчину, который в одних брюках расхаживает по комнате было стыдно. Но очень интересно! Знать, что он не представляет никакой угрозы и при этом без страха и стеснения рассмотреть каждую мышцу тренированного тела - ух!.. И ведь неприлично воспитанной девушке даже находиться в одной комнате с мужчинами, без нянюшек или компаньонки... Но так интересно!
Седые виски и горбоносый профиль добавляли ему возраста. Левая рука Ромерна была покрыта белёсыми шрамами и выглядела неестественно, словно не раз ломалась в бою. Но в каждом его движении чувствовалась сила и опыт, которых я никогда не видела ни в одном мужчине раньше. Может, потому что не присматривалась? А ещё... В отличие от Эридана, который стал первым обнажённым мужчиной в моей жизни, Ромерн не вызывал во мне такого резкого отторжения. На него можно было смотреть вполглаза из-под лапы, и даже, наверное, подойти ближе при необходимости. Он пах мускусом и пряными травами, и отчего-то от этого запаха приятно вибрировало в животе.
Наконец, он закончил возиться с мальчишкой. Старая тряпка служила ему и полотенцем и ветошью, о которую удобно вытереть скользкие от мазей руки. Странный взгляд. Оценивающий. Словно ещё сомневается во мне. Меховая доха на старом разваленном кресле манила своим уютом. Она напоминала о том, что люди носят шкуры лишь для тепла и статуса, и в любой момент могут их снять. А ещё невольно вспомнилось, как замечательно она укрывает от холода и страха. Но пока я с терпением истинной леди ожидала своего часа.
– Ну что, волчица, поговорим, так?
– присел он рядом на край кровати.
– Очень мне интересно, как же ты влипла в такую историю, и кому насолить успела, что тебя прокляли.
Я вздохнула и печально заглянула в выразительные глаза мужчины. Начало разговора мне более, чем нравилось. Даже страшно представить, как он узнал, что меня именно прокляли!
– Для начала я должен понять, кому помогаю и что могу сделать. Согласись, глупо тратить время на затею, не имеющую смысла. Так?
Едва заметно кивнула, тут же отметив, с каким облегчением вырвался из его груди воздух.
– Чудненько. Отвечать можешь - уже проще. Итак, чтобы не было недоразумений, давай сразу определимся кое в чём.
С интересом слушаю.
– Когда я нашёл тебя, на тебе было хоть и мало одежды, но и она не была дешёвой. Длинные волосы и руки без морщин в твоём возрасте не может себе позволить обычная селянка. Значит, ты из знати...
А он умный. Намного умнее, чем я думала!
– ...На твоей руке было кольцо с печаткой, жаль, разглядывать было некогда. Но фамильные печатки есть только у знати, приближенной к королю. И скажи мне, что ты не из его окружения!..
Что, не любите знать, уважаемый? Это плохо. Придётся изменить ваши представления о нас.
Некоторое время он молча смотрел на меня, с выражением лица, полным брезгливости. Никто и никогда не смотрел на меня так унизительно! Словно я спившаяся прачка! Невозможно это терпеть. Отошла, отвернулась.
– Уж простите, леди, не люблю знать, - просипела тишина.
– Особенно тех, кто служит королю.
Мы оба замолчали, и теперь тишина действительно стала тишиной, а не голосом с сипловатыми тёплыми нотками. Как же так вышло, что кто-то может не любить знать? Почему? В голове не укладывалось. Деньги, власть... Разве это определяет суть человека?
Я растерянно взглянула на ссутуленную спину и горбоносый профиль. Несколько прядей длинных волос упали на не слишком красивое лицо. Не слишком...
– Мне жаль, - произнёс он вдруг холодным тоном, а я вздрогнула.
– Но на мою помощь можешь не рассчитывать. Проблемы Генриха и его вассалов - это проблемы Генриха и его вассалов.
Не выругалась - ощерилась! Зачем тогда было играть в героя? Оставил бы сразу там, в горах! Ещё пара часов, и искать было бы некого!
Лязг ножен, очередная брань. Я не стала дожидаться, когда Ромерн нападёт, а прямиком направилась к двери. Замок легко подался, а встретившаяся по пути служанка отделалась визгом и обмороком. Злость и очередное разочарование рвали грудь и болью отзывались в животе. Но на улицу совсем не хотелось. Аккуратная стопка свежего белья в приоткрытой каморке первого этажа выглядела слишком уж соблазнительно, чтобы променять её на холодный сугроб. Но и улечься прямо здесь было бы совсем уж глупо. А потому, пользуясь полумраком ночи и отсутствием хозяйки, я бессовестно утащила столько белья, сколько поместилось в зубах.