INKOGNITO

Котляревская Анна

– А теперь, Лейла, борись с этим видением.

У меня отдышка. Келлер замирает членом во мне. Заставляет смотреть ему в глаза. А я не против, я буквально прячусь за ним…

– Он здесь… – мои глаза широко раскрыты, а в них туман ужаса. – Он здесь, Аарон…

Я впиваюсь ногтями в грудь мужчины. Сердце колотится неистово. Дикое головокружение.

– В этой гробнице царство мертвых… – бормочу уже не понимая себя.

– Борись, Лейла, – приказывает Келлер. – Заставь мозг видеть настоящее…

Он вновь прижимает меня к себе и я зажмуриваюсь.

– Давай, малышка. Ты же сильнее

Воаканго… – я почти не слышу. – Что ты видишь?

Мои глаза закрыты, но я всё равно вижу древнеегипетского бога.

– Открой глаза, – приказывает.

Ресницы дрожат. Мокрые от пота. В голове по кругу вертятся обрывки слов “сильнее”, “настоящее”, “борись”. Открываю…

Доберман стоит там, где и стоял. И все звуки стихли. Ни лая, ни образов, ни теней… лишь сердце всё еще беспощадно стучит.

– Аарон, я сошла с ума? – шепчу в ужасе.

Он молча подхватывает меня на руки и несёт к лестнице. Поднимается в полном спокойствии. Моё дрожание постепенно утихает, но я по-прежнему… боже, что это было?

Мужчина укладывает меня в постель, убирает влажные пряди с лица.

– Умница.

Еще большее замешательство.

– Прими таблетку и завтра сможешь выйти из этой комнаты, – ставит новое условие Келлер.

Вот оно – он всегда впереди на все буквы алфавита. Знает, чем манипулировать. Потому что знает и о моих страхах и о моих желаниях.

Во рту легкое онемение, поэтому я не могу ответить. Я в таком состоянии никогда не была… это что-то очень странное.

Аарон встаёт с кровати и, кажется, собирается уходить. Уже возле двери он произносит:

– И ты была сухой, Лейла. Увы.

Да что же…

Он уходит и словно по невидимому приказу доберман срывается с места, разрывая глотку от злобного рыка и несется ко мне. Анубис запрыгивает на ложе и… на мгновение я снова вижу мужчину с головой собаки…

…и я не кричу. Все смешалось. Онемение полностью охватило меня. Возможно так выглядит смирение. А может нервные окончания испепелись…

…но я не кричу. И происходит самое неожиданное – доберман запрыгивает на меня и в сантиметре от моего лица стихает. Его язык ложиться на мою щеку. Один раз, второй… Он вылизывает моё лицо и скулит. Топчется счастливо лапами об меня. Я жмурюсь и чувствую слёзы на щеках…

По-моему, я только что умерла и воскресла.

Эксперимент №9. Себя его глазами

Человек ощущает себя, свои мысли и чувства, отделенными от всего мира – и это его оптический обман. Эта иллюзия стала темницей для нас, ограничивающей нас миром собственных желаний. Наша задача – освободиться из этой тюрьмы, расширив сферу своего участия до всякого живого существа, до целого мира. Никто не сможет выполнить эту задачу до конца, но попытки достичь этой цели, являются частью освобождения.

— Альберт Эйнштейн

Неуверенна, что я уснула. Возможно, потеряла сознание. Потому что разлепить глаза сегодня особенно сложно. И по ощущениям я «проспала» долго. Но утро ли сейчас понятия не имею. Теплое тело пса греет мои ноги, пока тот мирно спит. С ума сойти…

Возвращаюсь мыслями в

эту ночь. Все так смутно, что до резей в черепной коробке. Словно бы кто-то поднял ручник на бешеной скорости и стёр на хрен все шины. И да, шины – это мой здравый рассудок. Что-то рано, Лейла, ты начала его терять… Но получается, что теряю, да? Потому что, то, что я вчера видела… безумие, не иначе. От одной картинки дар речи пропадает. Это ненормально. Это… и чертовщина, и мистика, и… эксперименты Келлера.

Тру мелкие морщинки на лбу и напоминаю себе, что пускай мы и в египетской гробнице, но ничего сверхъестественного тут быть не может. Я в такое не верю. Я верю в пулю, которая пробивает сердце. Верю в острое лезвие, которое вспарывает сонную артерию. Я верю в очень жестокие, но понятные вещи. И пускай это шок… это, черт побери, правда шок, ведь я не планировала столкнуться ни с чем подобным. Но меня все равно не сломить.

Не запудрить мне мозги, Келлер.

Ты дал мне пожевать эту хуйню, уж извините. И вот результат – я «расслабилась», блять. Прекрасный галлюциноген. Буду знать. Ненавижу… и не за страдания, не потому что мне тяжело психологически или физически… я же не так банальна, понимаете?

Я ненавижу его за то, что не могу предугадать его.

Он постоянно на гребанную кучу шагов впереди. Первый человек на моей памяти, кому это удаётся. И все логические цепочки его деяний рассыпаются под этой аурой таинственности и мистичности. И он же знает об этом. И за это я его ненавижу!

Переворачиваюсь на спину и вздрагиваю, потому что Аарон Келлер в этой спальне.

– Господи… – выдыхаю.

Мужчина поглаживает быльца кресла, в котором сидит напротив меня. Колени широко и расслаблено расставлены. На теле лишь тактические штаны, верхняя часть – обнажена. Исследует меня взглядом. Постоянно раздражающе заинтересованным. Как будто бы я действительно гребанный эксперимент…

– Доброе утро, Лейла.

Доброе?

Мне так нужно его задушить.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты ведешь себя как маньяк? – я подтягиваю шелковое покрывало к груди и усаживаюсь, спершись на изголовье.

– Всякое говорили, сладкая, – улыбается. Почти очаровательно. Безумный Келлер…

– И я так погляжу, что тебя ничего не смущает? – иронизирую.

Хмыкает.

– Все зависит от того, под каким углом ты смотришь, Лейла.

– Уж прости меня за мою приземленность, но есть поведение, которое нельзя оправдать или объяснить даже самыми закрученными литературными оборотами. У тебя поведение маньяка, Аарон, – испепеляю его взглядом.

Мужчина на секунду отводит взгляд, незамысловато рассматривая балдахин. Вижу как обводит языком зубы под верхней губой. И выдумав очередную «безумную объяснялку», возвращает мне полный уверенности взгляд:

– Если бы в этом мире было всё так однозначно, Лейла, у нас не было бы к нему так много вопросов.

Бред сумасшедшего.

Да, мир однозначен, когда касается таких вот уродов как Келлер. Точка. Но озвучивать я этого не стала. Спорить с больным человеком бессмысленно. Мы здесь явно не для этого собрались.