Инкубья дочь
Шрифт:
– Либ! Где же ты этой пошлятины набрался, а? Даже у меня уши вянут. Эдак тебя пробрало-то с воздержания!
Чет присел на ступеньку, развел в стороны руки, показывая темному созданию ладони с сияющими печатями. Он старался держаться непринужденно и даже весело, не подавать вида, что внутри напряжен, как лук с натянутой до предела тетивой.
Чет не боялся упырей.
Обычный среднестатистический упырь, «проросший» из какого-нибудь забулдыги, вора или убийцы его вряд ли бы насторожил, но этот… Свет и Тьма слишком полярны, чтобы уживаться в одном существе, а, значит,
Опасно. А вообще, с упырями у Светлого Ордена разговор короткий.
Чет смотрел на упыря. Упырь на Чета. «Эх, Либ. Как же тебя угораздило то? Был ведь приличным человеком. Тебя в пример мне ставили, а теперь ведешь себя, как матрос в борделе. Хорош пример! – мысленно сокрушался Ныряльщик. – Что делать теперь с тобой?» Вопрос вышел риторическим. Что делать в подобной ситуации Чет знал прекрасно. Уничтожать. Стирать с лица земли. Как говорится – не хочется, но надо!
– Прости, Либ, но придется тебя того…
Он не спеша поднялся, попутно собирая в кулаках сокрушительные сгустки света, но тут на него с верхней ступеньки кубарем свалилась визжащая Белка. Растянувшись на ступеньках, они завопила безумным голосом:
– Нет, господин Ныряльщик! Только не убивайте Либерти Эя – любимого моего! Умоляю! Прошу!
– Сдурела? А ну иди в дом! – прикрикнул на полоумную девицу Чет и попытался водворить ее обратно – на верхнюю ступеньку.
– Не пойду! Я его защищать буду! Кто ж кроме меня его спасет? – выворачиваясь из Четовых рук, возмущенно пищала Белка.
Возня опасно приблизила обоих к нижней ступени. Ныряльщик первым оказался рядом с упырем, и тот ситуацией, конечно, воспользовался. В один миг «беззащитный» Либерти Эй обнажил до десен свои новоприобретенные зубы и ловко тяпнул Чета за предплечье чуть выше запястья.
– Либ, скотина, чего творишь!
Выругавшись, Чет выдрал руку из упырьих клыков и под аккомпанемент Белкиных причитаний хорошенько врезал неадекватному коллеге озаренным светом кулаком. Тот пошатнулся, рухнул на пол.
– Теперь все ясно? – грозно рыкнул на девушку Ныряльщик, но та продолжала стоять на своем, будто не слыша ничего и не видя.
– Ай-ай-ай! Не убивайте его, прошу!
– А если он полдеревни пережрет? Что тогда?
– Не пожрет! Я ему рот заткну!
– Чем? Поцелуем? Все. Хватит болтовни. Прости, Либ…
Белка снова зарыдала, повисла на нем, но Чет был непреклонен. Он решительно повернулся к Либерти Эю и озадаченно замер с зажженной печатью. Упырь сидел на полу и смотрел на присутствующих абсолютно ясными, чистыми, человечьими глазами. Повисла напряженная пауза.
– За что простить, Чет? – наконец тихо произнес он. – Где я, и что здесь вообще происходит?
– Все нормально, Либ. Ты умер, ожил, пристал к девушке и задавил курицу. А еще выражался в самых непристойных выражениях о том как… Ты уверен, что мне следует все это сейчас повторить?
– Не нужно, Чет. Какой позор, – Либерти Эй сокрушенно покачал головой. Белые пряди метнулись из стороны в сторону, мертвенно блеснув в лунном свете.
– Поздравляю тебя – ты теперь упырь, Либ. Поэтому, извини, но я должен тебя грохнуть. Сам понимаешь – безопасность превыше всего.
– Я понимаю. Все верно. Не тяни, Зетта, – смиренно ответил Либерти Эй.
Белка снова ударилась в слезы.
– Не убивайте его, он мой жених! – возмущению ее не было предела. Она встала во весь рост, полненькая, раскрасневшаяся, растрепанная, похожая на хорошенького, мягкого и пушистого, но очень злого сурка. Обычно покладистая и осторожная, в этот раз она приготовилась сражаться за свою любовь до конца. Даже с Четом Зеттой.
– Найдешь себе другого жениха, получше да поживее, – урезонил ее Ныряльщик.
– У нас в Ланьей Тиши получше нету. Оставь этого! Он мой и все тут, – уперлась Белка, войдя во вкус.
– Он упырь, мясо сырое ест!
– Вот и хорошо, мне готовить меньше.
– Он людей ест.
– И ладно. У нас в последнее время разбойников много развелось. Вот и неповадно им будет в наш дом соваться.
– Я смотрю, ты уже все распланировала, но не проканает, – сурово закончил спор Чет. – Нельзя его оставлять. Не по инструкции это, – и мысленно добавил: «Хотя, когда я эту инструкцию соблюдал?»
Надо сказать, что из всей элиты, из всех Ныряльщиков вообще, Либерти Эй был единственным, к кому Чет относился дружелюбно и с уважением. В самой глубокой глубине души он даже назвал бы Эя другом, но никому бы, конечно, в подобном вслух не признался.
А ведь когда-то давно, примерно в одно время Чет и Либерти попали в отряд Зетта. Либерти был единственным с кем Чет, как ни странно, нашел общий язык. Почему «как ни странно»? Все просто! Уж слишком разными были эти два молодых человека.
Чет хоть и происходил из прославленного рода, большую часть своей жизни славных дел не вершил, и честь семейства позорил безбожно. В подростковом возрасте он умудрился несколько раз сбежать из дома. Домочадцы принимали проделки дитяти с тяжелым сердцем и величайшим прискорбием. В неприятности он влипал виртуозно. В плохие компании его тянуло, как магнитом.
В отличие от «трудного» Чета, Либерти оказался существом удивительным, почти сказочным. Он был невероятно сговорчив, до наивного добр и до омерзения вежлив. Не удивительно, что по карьерной лестнице он взлетел, как на крыльях. По идее, от подобного набора параметров чуткого на фальшь Чета должно было тошнить и выворачивать, но почему-то не тошнило. Наверное потому, что в отличие от многих, Либерти оказался честен во всех своих проявлениях. И честность эта подкупала. Из всех новобранцев-Зетт, готовых перьями обрасти, лишь бы подняться из низов хотя бы до золотой середины, Либерти единственный не притворялся ангелом, а действительно был им. Идеальный Ныряльщик. Живое воплощение идей и принципов Святого Ордена. Просто хороший парень.