Инквизиция
Шрифт:
Для тех, кто следует этой книге, не было подобной эволюции идей. Молодежь учат тому, во что старики верят всем своим сердцем, потому что им говорили это в их собственной юности, и так далее. Вы можете спросить: если «История» так фальшива и обманчива, как я говорю, почему ей верят? Почему ей когда-то поверили? Почему эта летопись все еще существует, если у нас уже есть правильная хроника времен?
Ответ лежит в верности, народ Калатара. Верность – одна из самых могучих сил, сила, объединяющая мир. Но те, кто извращен и отказывается меняться, слепы к истинной природе того, что их извратило. После всего, что случилось, после того, как все ужасы Войны
Для Продолжателя, видевшего в тиранах героев, несмотря на реки крови, по которым они шли, надежда заключалась в рассказе о том, что несколько магов и офицеров флота бежали из Фетии на юг, в Необитаемые территории. Надежда, что некоторым удалось выжить.
Выжили они или нет, мы никогда не узнаем. Зато достоверно знаем, что не все уехали так далеко. Эти беглецы все еще пользовались влиянием и уважением среди людей, знавших о Войне лишь понаслышке. Архипелаг был меньше всего затронут Войной, его редко посещала. та или другая сторона, его жители и тогда, и сейчас, были отважны, но не настолько многочисленны, чтобы рассматриваться как источник рекрутов.
Эти преступники, избежавшие правосудия, остановились на краю известного мира. Они не осмелились плыть дальше в океан, чтобы встретить свою смерть, как сделали их товарищи. Там на юге, на каких-то из десяти тысяч островов Архипелага, они основали поселения, скрытые старой магией от глаз мира. В тех океанских просторах есть где скрыться.
И эти беглецы остались там жить. Со временем тайными способами они заявили о себе миру, набирая со всего света тех, кто хоть сколько-то еще верил пропаганде тиранов. Беглецы научили их своей искаженной истории, а ученики передали ее своим детям. Их сбили с пути преступники, убийцы, служившие тиранам, и по мере того, как люди умирали, а мир двигался дальше, беглецов забывали, и поколение за поколением в совершенной невинности верили рассказанной им лжи.
Мы живем в настоящем, и проблемы настоящего всегда ближе, чем проблемы прошлого. Поэтому за годы в умах тех, кто пребывал – и до сих пор пребывает – в заблуждении, Сфера стала олицетворением зла – зла, которое в прошлом разрушило мир. Воспитывая внуков, старики всегда оглядываются на золотой век своей юности. Вот так все новые и новые поколения сбиваются с истинного пути. Еретики видят в нас разрушителей мира, кем мы никогда не были, очернителей имен «героев», которые на самом деле были тиранами и палачами.
Слишком часто на это мнение отвечают нетерпимостью, подозрением и открытым преследованием. Мы стремимся бороться со злом во всех его формах, забывая, что всегда есть ведущие и есть заблуждающиеся. Мы оглядываемся на рассказы об эпохе гнева и террора и гоняемся за теми, кто следует учению зла. Слишком редко нам приходит в голову спросить себя, почему по прошествии столь долгого времени это зло все еще имеет последователей? Почему голоса из прошлого и сегодня будоражат мир?
Я взываю к вам, ко всему Калатару, ко всему Архипелагу: подумайте, рассмотрите, выслушайте то, что я сказал, и придите послушать меня в следующий раз. Я предлагаю охранное свидетельство, подписанное, как вы видите, самим Премьером, любому, кто готов полемизировать со мной и моими братьями. Вы можете выбрать место и время – я только прошу, чтобы вы разрешили присутствовать всем зрителям, кто пожелает прийти.
И я обращаюсь также к тем, кого ввели в заблуждение: по нашему благословению вы можете вернуться на истинный путь и оставить свое прошлое позади. Несчетные тысячи отворачивают от нас свое лицо, но мы не отвернемся от вас. Те, кто придет к нам, будут прощены, а те, кто исповедуется в своей вере перед свидетелями – согласно обычаю, что ни один еретик не согласится сделать, – будут считаться истинными детьми Рантаса. Все бывшие еретики, кого мы принимаем в лоно Сферы, до конца жизни будут ограждены от любого преследования, как и все те, кто желает подтвердить свою веру, если прежде они сомневались, или имелись сомнения в искренности их убеждений.
Я предлагаю прощение, мир и спасение от имени Рантаса, Несущего миру свет и жизнь. Да пребудет Он с вами ныне и присно и во веки веков.
Глава 25
В глубокой тишине Сархаддон сотворил знак пламени, потом вслед за своим наставником спустился с ораторского помоста и подошел к остальным братьям. Толпа стояла неподвижно, как оглушенная. Монахи снова выстроились. в маленькую колонну во главе с кадилыциком, у которого кадило давно остыло. Вдруг, словно освободившись от чар, народ задвигался, устремляясь в разные стороны, и все заговорили одновременно. После нескольких часов, когда звучал лишь голос Сархаддона, от этого гомона стало больно ушам.
Люди на краю площади начали расходиться, но часть из них стала пробиваться на середину. Они стремительно бросились к венатитам, и в течение одной напряженной минуты я боялся, что их растерзают, и взглянул на храм, где наверняка ждали сакри, готовые прийти на выручку.
Но толпа была не в том настроении, и разговоры, доносившиеся до нас снизу, звучали приглушенно и напряженно, но без гнева и обвинений. В кружащейся массе под нами открылись щели, и венатитов, направлявшихся не к храму, а к еще одной дороге, ведущей с площади, внезапно обступила огромная толпа. По слову наставника Сархаддона процессия снова распалась, и венатиты разделились. Через минуту появилось шесть белых островков, окруженных возбужденно жестикулирующими людьми.
Прошла еще минута, и собравшиеся на балконе наконец зашевелились. Давление на мою ногу ослабло, когда кто-то отступил назад, освобождая место. Все разом заговорили, в их голосах звучало то же возбуждение, что я слышал внизу. Но я по-прежнему смотрел на площадь, на людскую толчею.
На балконе стало просторнее, и женщина-океанограф рядом со мной подвинулась вдоль перил.
– Прости, я совсем не оставила тебе места, – извинилась она. На ее лице читалось беспокойство. – Ты с ним не согласен?
– Я фетиец, – сказал я, второй раз задень, не желая слишком усложнять дела. – Глядя на нашего нынешнего императора, трудно не поверить Сархаддону.
– Просто это… противоречит всему, чему меня учили. Я больше не знаю, во что верить.
– Ты была в?..
Я нарочно оставил вопрос незаконченным, и женщина поняла.
– Да, я была в Цитадели Воды три года назад. Не знаю, видел ли ты ее, но она выглядит очень по-фетийски. Я думаю о том, что Сархаддон сказал в конце. Он все перевернул с ног на голову. – Она взмахнула руками в типично апелагском жесте досады. – Кэросий всегда был для меня легендарной личностью, человеком, с которым мне хотелось бы познакомиться, но он говорит о нем такие ужасные вещи! А то, что Этий уничтожил свою собственную столицу, всех ее жителей – как можно быть таким чудовищем?