Инквизиция

Одли Ансельм

Оросий говорил о чистке Архипелага, но что он имел в виду? Была это простая бравада, фантазия человека, на деле контролирующего лишь тех, над кем он имеет физическую власть, вроде тех наложниц, которые больше чем за четыре года не смогли родить ему ни одного ребенка? Или на сей раз это действительно что-то значило? Оросий все еще был императором и своим приказом мог отправить в поход легионы и флоты, как пророчила Палатина.

Глава 19

Никто не пришел.

Я лежал на полу картографической комнаты, не в силах пошевелиться. Все тело болело с головы до пят. Вокруг было тихо, только

далекие крики чаек доносились снаружи через узкие окна. Потом пошел дождь, и струйки воды побежали по стеклу, сдуваемые ветром, вой которого заглушил даже чаек.

Казалось, боль чем дольше длится, тем становится сильнее, и как только я вновь обрел способность двигаться, мучительная судорога скрутила все мои мышцы. Если Оросий хотел, чтобы я его ненавидел, он своего добился. Он понимал, каково будет действие его магии, и дождался подходящего момента, чтобы спровоцировать меня на нападение.

Но хуже всего было то, что Оросий знал. Какой шанс есть у меня против всех ресурсов императора? Он может обнаружить местонахождение «Эона» – эта информация должна быть где-то в имперском архиве, – и когда Оросий найдет эта судно, он направит весь флот на его защиту. Несомненно, экзарх Фетии – его хозяин из Сферы, дергающий императора за ниточки, – пойдет с ним, держась, как всегда, на шаг сзади, и сумеет убедить Оросия, что этой находкой нужно поделиться.

Когда «Эон» окажется у них, нам не будет никакого смысла продолжать борьбу. Может, «Эон» и не вооружен, но даже думать не хочется, какая мощная технология может находиться у него на борту. Кэросий использовал сам корабль как оружие, а Оросий обладает могуществом, далеко превосходящей силу Кэросия – Небеса только знают, откуда оно взялось. Оросий превратит «Эон» в инструмент террора, в чудовищного искусственного кракена, странствующего по океану как угодно, потому что никто не сможет его остановить. Даже кэмбрессцы.

Если бы мы никогда не думали об «Эоне», император никогда бы не вспомнил о нем, и у нас еще мог оставаться шанс. Но теперь, насколько я мог видеть, все дороги вели к одному – к окончательной победе Сферы. Даже если Оросия убьют, для остального Архипелага будет слишком поздно, и Дом Тар'конантуров закончится вместе с ним.

Хотя вряд ли это будет потерей для мира.

Беспросветная тоска охватила меня, и я бы заплакал, если бы мог. Это было гораздо, гораздо хуже, чем попасть в плен к дикарям в Лепидоре, или даже захват самого Лепидора Этлой. Они были врагами из плоти и крови, но их власть имела предел. В императоре было нечто большее, чем просто плоть и кровь – не могло не быть. Я этого не мог объяснить и даже не хотел знать, лежа здесь на полу, – но ведь и возможности Оросия вышли за пределы объяснимого. Каким бы слабым он ни казался, Оросий правил всей Империей, и он пропустил через меня сырую магию без малейшего ущерба для себя.

Мой собственный брат, истинный отпрыск семьи, в которой я родился. Чем нас можно оправдать? Валдура, со всем чудовищным злом, что он совершил. Ландрессу, его прабабку, которая за десять лет убила троих императоров, своих близких родственников, чтобы самой сесть на трон. Ее сына Валентина, хладнокровно казнившего тысячи таонетарных пленных. О, Рантас, это длилось и длилось! Катилин Безумный, младший сын Валдура, который буйствовал во дворце, пока его дочь, будущая императрица Авентина, не подстроила его гибель. Мой слабый, нерешительный отец Персей II, слишком упрямый, чтобы позволить другим управлять Империей вместо себя, не желавший слышать мольбы Архипелага за месяцы до Священного Похода.

Оставалось лишь одно то поколение, кого еретики ставили в пример. Поколение, проклинаемое остальным миром. Откуда людям знать, что Этий и Кэросий были образцами добродетели, как говорит «История»? Разве такое возможно?

Я не поеду в Селерианский Эдастр. Не поеду, даже если во всем мире будет больше некуда ехать. Мысль о том, чтобы отдать себя во власть Оросия, вызывала и отвращение, и ужас. Но где можно скрыться от него, если император сумел найти меня даже здесь? Я не смогу уйти от своей крови Тар'конантура, если не спрячусь, как делала Равенна, на всю оставшуюся жизнь где-то так далеко, что там это имя ничего не будет значить. А такого места нет. Меня снова охватило отчаяние, и я устало закрыл глаза.

Но все, что я мог видеть мысленным взором, – это «Эон», парящий в черной пустоте, исполинская сущность в кромешном мраке. Именно оттуда пришла ко мне мысль, выброшенная наверх из глубин памяти.

Адмирал Сиделис бежал от императора, от Сферы. Единственное место на Аквасильве, где не будет никакого упоминания о последнем местонахождении «Эона», – это имперский архив. Именно так.

Глаза мои резко открылись, и образ «Эона» исчез. Сиделис отвел бы его куда-то за пределы досягаемости Империи. Туда, где император никогда не смог бы его найти. Я едва заметил, что стал думать об этом корабле, как о живом существе – так, как говорил о нем Оросий. Если бы император мог отыскать «Эон», заглянув в архив, корабль давно был бы найден. Но его не нашли.

Вот уже двести лет по этому вопросу стояла оглушительная тишина: полное и абсолютное отсутствие любой информации об «Эоне». Изучать океаны и сообщать обо всем необычном – это работа гильдии. Наши зонды способны опускаться на шесть миль, но все исследования, проведенные за эти годы и десятилетия, не дали ничего. Так и должно было быть. Эту тайну не может знать никто из живых. «Эон» должен быть спрятан так глубоко, так далеко, чтобы его нельзя было случайно найти.

Оросий не отыщет его, роясь в архивах. Если только Сиделис его не уничтожил – а я не мог представить, чтобы он сотворил такое со своим любимым кораблем, – адмирал ДОЛЖЕН был рассчитывать, что кто-то однажды найдет «Эон». Кто-то, кто не будет под контролем императора. Как Сиделис мог это обеспечить?

Теперь мой ум лихорадочно работал. Отодвинув отчаяние в сторону до поры до времени, я старался не потерять ход мысли. Ничто не отвлекало меня, моему вниманию некуда было блуждать, кроме как обратно в мрачное уныние.

Если император решил искать «Эон», он использует тот же подход, что и я. Обшарит библиотеки, изучит океанографические отчеты, мобилизует легионы архивариусов и летописцев, имеющихся в его распоряжении. Можно было допустить, что во времена Сиделиса Валдур мобилизовал на поиски всю Империю. После встречи с Оросием это стало очевидно. Император полагал, что найдет «Эон», если будет искать долго и достаточно упорно.

Сиделис должен был это знать. В его время уже были океанографы, поэтому он должен был считать, что они будут всегда и что их техника со временем станет лучше. Они могут оказаться под контролем императора, поэтому «Эон» нельзя прятать там, где океанографы могут его обнаружить.

Что тогда остается? Чего хотел Сиделис? Кто должен найти этот корабль? «Эон», такой древний, такой опасный, адмирал просто не мог позволить, чтобы он попал в руки не того человека. Так кого же Сиделис имел в виду?