"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Третье письмо он писал тому человеку, что уже когда-то хлопотал за него перед герцогом. Ещё тогда, когда герцог о кавалере и не знал даже. То был министр Его Высочества барон фон Виттернауф.
Да, тот самый с которым они познакомились в каком-то маленьком городишке, в каком-то трактире, когда барон просил его найти человека и важные бумаги в неприятном городе Хоккенхайме.
Его тоже генерал просил посодействовать в поиске высочайшего прощения. И учитывая, что Волков, хоть и нехотя, но подвёл барона, который рекомендовал его герцогу как человека нужного, генерал слал барону денег. Две тысячи монет. Тут опять нельзя было жадничать, может, барон
Так что жалеть денег было нельзя, даже нейтральная позиция барона была кавалеру надобна.
«Две тысячи монет, думаю, расположат ко мне барона, пусть берёт, не жалко, лишь бы дело выгорело, лишь бы получилось замириться с герцогом».
С письмами было покончено, и он, пытаясь платком оттереть чернила с пальцев, пошёл в обеденную залу, где и нашёл всех, и капитана Рене в том числе. Но нужен ему был сам хозяин дома.
Он отзывал его в сторону:
— Друг мой, есть ещё одно дело, которое не даёт мне покоя.
— Уж не распря ли с герцогом то дело? — догадался Кёршнер.
— Именно распря. Именно, — соглашался кавалер.
— И что вы хотите сделать, дорогой мой родственник? И чем я могу вам помочь?
Волков чуть помолчал, подбирая нужные слова, и сказал после:
— Думаю, неплохо было бы… Да, было бы совсем неплохо, если бы от города к герцогу поехала делегация из видных горожан.
— Что ж, сия мысль хороша. Готов вам в том содействовать, готов даже сам, среди других, поехать к герцогу, чтобы просить его вас простить.
А вот это Волкову было не нужно. Купец, если случится аудиенция у герцога, будет решать ещё и свои дела, будет говорить о возврате долга, чем может обозлить курфюрста. Нет, этого допустить никак было нельзя, но при этом нужно было постараться переложить расходы делегации на Кёршнера, Волков и так уже потратился на подарки для сановников двора Его Высочества, сильно потратился.
И он сказал:
— Нет, все знают, в том числе и при дворе, что вы мой родственник, скажут «рука руку моет», дело, скажут, родственное. Нет, я хочу, чтобы вы всё организовали, но сами не ехали. Пусть иные едут, и пусть поедет бургомистр.
— Бургомистр? — удивился купец. — Человек он не наш, он человек графа покойного.
— Так и есть, но граф уже помер, а вчера бургомистр искал со мной встречи и в разговоре искал примирения, вряд ли он откажет вам, если вы его попросите.
— Хорошо, я займусь этим, — сказа Кёршнер. — Сам не поеду, но полдюжины достойных людей для делегации подберу.
— Попросите банкира Райбнера, он не откажется. Он очень хочет участвовать в финансировании строительства дороги, так пусть заслужит, — Волков сказал это специально, он знал, как отреагирует купец, и тот повел себя согласно ожиданиям генерала.
— Вы думаете передать строительство дому Райбнеров? — Кёршнер был и удивлён, и огорчён одновременно. — Я сам рассчитывал поучаствовать в этом деле. Кажется, мы говорили о том, и вы, кажется, были не против.
— Я не могу передать строительство дороги до моей границы Райбнерам, то может делать только город, но я могу передать строительство дороги от моей границы до Эшбахта. И даже до Амбаров. Мало того, я дам вам возможность строить склад и лавку у пристаней. А ещё буду просить вас участвовать в строительстве кузнечной мельницы на реке. Говорят, то дело очень прибыльное.
— Ах вот как? — Кёршнер сразу успокоился, мысль о складах на берегу и о водяной мельнице ему сразу понравилась. Он даже уже стал прикидывать в уме разные суммы, что было видно по его лицу. И Волков, конечно, не стал ему говорить сейчас о процентах и расходах, а остудил фантазии купца иным:
— Но всё это станет возможным только после того, как герцог меня простит. Сами понимаете, строить всё это на земле, которую сеньор может вдруг отнять, неразумно.
— Да-да-да, — кивал купец. — Сие всякому ясно. Я займусь этим делом, соберу достойных людей и отправлю их к курфюрсту.
— Я буду вам очень признателен, и коли дело выгорит, то вы о том не пожалеете, — обещал ему кавалер.
Кавалер сел за стол, пил вино, ожидая уже поспевающего ужина, он размышлял о своём — хотя и кивал головой, соглашаясь то с Кёршнером, то с Рене, то с дамами. Генерал думал об успехе дела, последнего дела, что ему предстояло разрешить, прежде чем он начнёт спокойную жизнь мирного помещика. Он понимал, что, посылая делегации и подкупая окружение курфюрста, он не гарантировал себе успеха. Нет, конечно, герцог — человек в интригах и политике искушённый, это не мальчишка-граф, которого и запугать, и уговорить можно. Но Волков не был бы самим собой, если бы не приготовил ещё один весьма веский довод. Как говорили трактирные шулеры, у него был один туз в рукаве. А может, ещё и парочка.
Глава 50
Хоть и выехали из города рано, хоть и ехать старались быстро, но дорога к его пределам была так разъезжена, так плоха, и столько на ней было возов и телег, что приехали они уже совсем после обеда. Даже ближе уже к ужину. Госпожа Ланге, серая от дороги лицом, сразу ушла к себе в покои, а ему выпало говорить с женой.
Вернее, слушать упрёки её и слёзы. А рыдать она начала сразу, как он сапоги снял. И причина рыданий была одна: отчего он, муж её, вероломную женщину с собой на пиры берёт, а ею, женою законною, брезгует. И что бы он ей ни отвечал, как бы ни говорил ей, что её плод для него весьма важен и что дорога для женщины на сносях место не лучшее, Элеонора Августа, выслушав его, тут же начинала всё по новой: беспутная была с вами на балу, подарки привезла, аж в карету не влезают, а Богом данная жена в обносках ходит, рубахи лишней не имеет. И всё это потому, что мужу она не любезна. И снова потоки слёз и сетования на долю нелюбимой жены.
Всё это долго он выслушивать просто не мог, встал и ушёл на двор под крики госпожи Эшбахт:
— Вот, и посидеть с женой не желаете, только приехали, а уже уходите, лишь бы со мной не быть, словно я прокажённая или в коросте.
А на дворе его ждут просители, Мильке, оказывается, привёл от рыбацкой деревни всех лошадей, сдал под роспись управляющим, кроме тех двадцати, что генерал велел оставить для себя, также помог майору Рохе притащить в Эшбахт все подводы и уже переговорил с архитектором, чтобы тот взялся сделать для подвод навес, а для лошадей хорошую конюшню. Мало того, Мильке развеял уныние генерала, которое навела на того глупая жена, тем что попросил у Волкова дозволения жить в его пределах и взять у него в пользование землю.