"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Чего тебе? — вместо генерала довольно грубо спрашивает у младшего товарища Хенрик.
— Господина генерала городские видеть хотят, — доносится из-за перегородки молодой голос.
— Недосуг ему, — отвечает за генерал старший оруженосец, покосившись на окровавленную одежду генерала.
Но Волков делает ему знак рукой: помолчи, и спрашивает у фон Флюгена:
— А что за горожане?
— Важные, — сразу отвечает тот, — те, что недавно были.
Он намеревался лечь, этого ему сейчас хотелось более всякого иного, но Волков понимал, что наступают самые главные
— Отведи их в дежурную комнату. Скажи, пусть ждут. Скажи, что генерал омывается и скоро примет их.
А своим слугам, Гюнтеру и Томасу, что от удивления застыли с грязной, окровавленной одеждой в руках:
— Так что стали-то, дурни? Не слышали, что ли, что люди меня ждут? Давайте несите старое исподнее на тряпки, бок затягивать, воду несите, чистое…
— Господин генерал, может, сказать им, чтобы пришли позже? — на всякий случай предложил Хенрик. На что генерал ему ответил:
— Лучше принесите мне ещё вина.
Волкову казалось, что крепкое вино, хоть и немного, но возвращает ему сил.
Через полчаса ожидания, что было по всем неписаным правилам временем «вежливым», гости имели счастье увидеть перед собой генерала. А генерал среди пяти явившихся увидал двух людей, которых он уже принимал, оба они приходили повидаться с избитым священником. Имени одного человека он не знал, а вот второй был не кто иной, как сенатор Румгоффер; когда генерал сел кресло, он-то и начал разговор:
— Как ваше здравие, генерал?
Волков, поудобнее разместившись в кресле, усилием воли мог демонстрировать пришедшим бодрость, но спрятать бледность после потери крови и испарину он, конечно, не мог, сколько бы волю ни напрягал, а посему скрывать ничего не стал.
— Кто-то из еретиков пытался нынче ночью убить меня. И ранил. С чего бы моему здравию быть в порядке, если ночью доктор доставал из меня арбалетный болт?
— Сие прискорбно, — сказал один из пришедших. Причём сказал он это без всякого сожаления, а может быть, даже и с показным равнодушием. И он же продолжал: — Может, это потому, что ваши люди захватили цитадель? Как же им было оборонять её, если не оружием?
— Я бы и не брал вашу цитадель, если бы не стали вы собирать людей в ней против меня.
— Не против вас! — воскликнул оппонент с жаром. — Не против, а для того, чтобы остановить ночные бесчинства.
— Да, — поддержал его ещё один из пришедших. — С вашим появлением в городе стали твориться бесчинства такие, каких ранее не было.
— Уж и в бесчинствах меня упрекаете в своих, — Волков только усмехнулся и даже подумал с облегчением, что разговор этот можно уже и заканчивать. Но тут снова заговорил Румгоффер:
— Но пришли мы сюда не для того, чтобы упражняться в упрёках.
— А что же привело вас сюда, господа? — вежливо поинтересовался барон.
— Мы хотели спросить о той вашей речи, что была сказана вами сегодня на площади.
«Ну конечно же». Волков сразу так и подумал, его даже поначалу немного удивили тон и содержание начавшейся беседы.
— А что же вам неясно в той моей речи, господа?
— Вы сказали, что разбой и отнятие собственности у горожан благословил сам герцог, — снова заговорил тот человек, что начинал с упрёков. — А есть ли у вас бумаги с печатью курфюрста, в которых он подтверждал бы ваши слова?
— Зачем же мне такие бумаги? Да и вам они не надобны, — Волков пожал плечами. — Герцог, посылая меня сюда, сказал, чтобы я действовал по своему усмотрению, Его Высочество оказывает мне полное доверие. И посему моими устами говорит сам курфюрст Ребенрее.
Тут ещё один из пришедших сделал шаг вперёд:
— Ваши слова вызвали в городе только сплочение; все горожане как один встанут против вас и не допустят грабежей и бесчинств. И не дадут своих соседей в обиду. Даже если те…
— Даже если те измазали их лучшую церковь испражнениями? — перебил его генерал. И продолжил: — А вот мне многие говорят, что подобного они терпеть больше не будут. И что избиений своих священников больше не хотят, и что давно ждут позволения поквитаться с еретиками. И уже собирают людей, чтобы начать дело. Сдаётся мне, что вы вскоре удивитесь тому, сколько людей хотят поживиться имуществом нечестивых.
Волков отчаянно врал, никах знакомых горожан, которые были готовы начать дело, у него не было. Но вот тон, которым он это говорил, и его вызывающая усмешка поколебали уверенность пришедших в том, что весь город встанет как один против него. И, видя некоторое замешательство делегатов, он продолжил уже без усмешки, а может быть, даже и с угрозой:
— Сенатор, сколько у вас еретиков в сенате?
— У нас есть сенаторы-лютеране, — старясь говорить нейтрально, отвечал ему Румгоффер.
— Их больше там быть не должно, — всё так же без улыбки и без ласки говорил Волков. — Завтра я приеду на заседание сената, и если хоть один еретик будет там, я его арестую. Выберите новых сенаторов, людей уважаемых и из тех, что чтут Матерь Церковь.
— Да как же…, — начал было один из пришедших, но генерал прервал его нетерпеливым жестом. Нехорошо посмотрел на того, а потом снова заговорил: — А ещё пусть сенаторы постановят, чтобы из тюрьмы отпустили моего сержанта. И побыстрее, иначе, если он не будет выпущен, я завтра повешу тех двух горожан, что взял в плен после того, как вы схватили моего человека.
Кажется, у пришедших были ещё какие-то слова, но Волков чувствовал, что дальше уже говорить не сможет, и закончил:
— Ступайте, господа, ступайте, нечего мне вам больше сказать.
И Хенрик стал за рукав, не очень-то вежливо, тащить одного из них к выходу.
Едва он вернулся в свой закуток, уже и лечь хотел, как снова пришёл фон Флюген и сказал, что вернулся майор Дорфус и спрашивает, примет ли его генерал.
— Примет, — отвечал Волков. — Зови.
Дорфус явился и доложил:
— Вы послали меня взять полковника Прёйера, так вот, взять мне его не довелось, не поймал. Посему поехал я к нему домой, но и там его не было, я допросил его младшего сына и жену, так они клялись, что не знают, где он. Думаю, лучше нагрянуть к нему ночью, тогда его и возьмём. Дом его я запомнил.