"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Куда они денутся, побоятся бежать ночью, — беззаботно отвечал Скарафаджо.
— Они знают, что я доктора убил, могут и не побоятся.
— Хорошо, покараулю. Сяду у ворот.
Волков глядел на ужинающих солдат, на их сержанта и капитана. Еретик с семьей сидел отдельно, к костру не садился. Они тоже ели, девочки ели с аппетитом, и жена не отставала. Сам же еретик ел медленно, как бы нехотя.
А солдаты сидели вокруг костров, ели бобы, пили вино. Но вид их не предвещал кавалеру
И положение только ухудшалась. Когда стемнело, и кавалер уже хотел ложиться спать, к нему подошел монах брат Ипполит и тихо произнес:
— Господин, кажется, у нас беда.
Волков хотел его убить. Ну, какая беда может быть еще? Куда уж больше бед? Что еще за беда? Но перетерпел приступ ярости, сидя и просто стараясь глубоко дышать. И когда приступ миновал, он так же тихо спросил у монаха:
— Хворь?
— Да, господин, один из людей кашляет все время и много пьет, кажется у него жар.
— Кажется?
Монах кивнул.
Волков встал, и монах повел его к одному из костров, за которым сидели солдаты. Они все поднялись при приближении рыцаря. Все остальные солдаты с интересом наблюдали за происходящим.
Ни монах, ни кавалер ничего не говорили, просто разглядывали солдат, и тут один из них, молодой парень, произнес:
— По мою душу пришли?
Волков увидел, что рубаха его почти мокрая, и парень тут же начал покашливать.
— Да, брат-солдат, по твою душу, — сказал кавалер, — тебе нужно уйти из лагеря.
— Думаете, у меня язва? — спросил парень.
Пруф, Роха, брат Семион и другие солдаты подходили ближе, все хотели знать, что происходит. Даже еретик пришел послушать.
— Мы будем молить Господа, чтобы так не было, — произнес брат Ипполит, — будем надеяться на лучшее.
— На лучшее? — переспросил солдат.
— Мы все будем молиться за тебя, — сказал Волков, — но тебе сейчас придется уйти.
— Уйти? — удивился молодой солдат. — Куда же мне уйти?
— Куда ему идти, — крикнул кто-то, — так нельзя.
Солдаты загалдели. Недовольны были.
— Тихо, — рявкнул Волков, — нельзя ему тут оставаться. Если он тут останется, и у него язва — помрем все. Слышите. Все!
— Так не годится, это не по правилам нашей корпорации, — сказал Старый Фриззи. — Мы не должны его выгонять.
— Мы его не выгоняем, напротив ворот дом, там, вроде, трупьем не воняет, чист он, — произнес кавалер, — ляжет там на пару дней, через пару дней будет ясно, язва у него или простая хворь. Если не язва — придет обратно.
— А если у него язва? — крикнул кто-то из солдат. — Что ж, ему подыхать там одному?
— А если у него язва, то мы все будем заболевать, один за одним, и первыми будут болеть те, кто к нему ближе, — пояснил монах.
— Ты же говорил, что мы не заболеем, чертов поп, — сказал сержант Вшивый Карл и указал на молодого солдата, — а он заболел.
— Я не говорил такого, — залепетал молодой монах, — я говорил, что если пить кипяченую воду, и есть только горячую пищу, и мыть тело уксусом, то можно и не заболеть. Но я не говорил, что вы точно не заболеете, здоровье человека то промысел Божий, и…
— Да заткнись ты, — оборвал его сержант, — вон твой промысел Божий уже перхает стоит и мокрый весь, и с нами тоже будет такое. Надо уходить отсюда.
Солдаты снова загалдели.
— Тихо, — снова заорал Волков, все замолчали, а он оглядел людей и произнес, — завтра все идем ломать стену, сломаем и пройдем в цитадель, заберем мощи и пойдем домой.
— Да мы это уже слышали, заберем мощи, заберем мощи, мы тут сами скоро мощами станем, — крикнул один из солдат, и все остальные тут же его поддержали.
— Да тихо вы, — снова рявкнул Волков, — если завтра мощи не возьмем, пойдете домой. Контракт, буду считать, вы исполнили.
Теперь все молчали, видимо, такой расклад всех устраивал. Кроме одного человека.
— А я? — спросил молодой солдат в мокрой рубахе. — А меня бросите тут?
Волков не знал, что ответить. И никто не знал, все молчали, все понимали, что, будь среди них хоть один человек с таким видом, из города их рыцарь фон Пиллен не выпустит. И тут заговорил брат Семион:
— Как звать тебя, сын мой?
— Томасом кличут, святой отец, — ответил молодой солдат и покашлял.
— Я останусь с тобой, сын мой, коли Господь даст тебе легкую болезнь, то выйдем из города через пять дней, а коли решит послать тебе испытание чумой, то приму твою исповедь, причащу и отпущу грехи, чтобы стоял ты пред очами святого Перта чист и светел.
— Спасибо, святой отец, — сказал молодой солдат и зарыдал, — спаси вас Господь.
— Сержант, — сказал Волков, — выдай солдату еды и вина на пару дней.
Сержант стал выдавать бедолаге положенное, а все остальные наблюдали за этим в тягостном молчании. Молодой солдат стоял рядом с отцом Семионом, и слушал его, и больше не рыдал, а только кашлял и кашлял тихонько.
Когда он, наконец, ушел на улицу в темноту, кавалер сказал:
— Все, кто рядом с ним был сидел, стоял, умойтесь уксусом и прополоскайте рот сарацинской водой.
И никто на этот раз к его словам не отнесся легкомысленно, все пошли мыться и отец Семион с ними.