"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— И кто же это говорит?
— Все. Ваш слуга Ёган, Фриц Ламме.
— Они-то откуда знают, они со мной на войне не были.
— Ёган видел, как вы дрались на поединке, ночью в одном замке и как ранили хорошего воина. И как били стражников одного барона, какого-то. И как вы зарубили топором упыря. И как вы дрались на арбалетах с самым лучшим рыцарем герцога Ребенрее, и убили его после того, как он вас ранил. Это все видели, — говорил юноша почти восхищённо.
— Глупости всё это, я бился потому, что другого выхода не было у меня. Смог бы так, и не бился бы.
—
— Болтает, дурень, а ты слушаешь, — отвечал кавалер, как ни странно, все эти рассказы и всё восхищение юноши не вызывали в нём гордости. Только лёгкую досаду. Он и сам не мог понять, почему.
— Всё равно, я хочу просить вас, — не сдавался Максимилиан.
— О чём?
— Я хочу просить вас о нескольких уроках, я брал уроки владения мечом, и хочу, что бы вы мне хоть немного показали.
— Я тебе уже говорил, что воевать больше не желаю, и тебе не советую выбирать воинское ремесло. Твой отец полжизни воюет, а серебра не нажил. И всё что было, потерял, хотя он и добрый воин. А я хоть и нажил немного, да вот ран, что меня изводят, намного больше, чем того серебра. А многие так и вовсе не дожили до лет моих.
— Я помню, господин, — говорил юноша, снимая с больной ноги поножи, — но вдруг мне понадобится меч в делах чести.
— Ладно, но сначала попрактикуйся в стрельбе из арбалета и аркебузы, да и неплохо было бы вам поработать с солдатским тесаком, у вашего отца есть пара солдат, что неплохи в этом деле. Да и копьё с алебардой лишними не будут. Умение воинское не лишнее, даже если и ремесло мирное будет. Поучу.
— Спасибо, господин, — радовался Максимилиан.
— Ну, а тебе чего? — наконец обратил внимание кавалер на монаха.
— Господин барон, коего я лечу, всё время о вас спрашивает.
— Зачем? — насторожился Волков.
— Не говорит, только всё о вас знать желает.
— И что ты сказал уже? Как и Ёган болтаешь, сочиняешь байки обо мне?
— Нет, только правду говорил, что упырей вы извили в Рютте. Что чернокнижника поймали в Фёренбурге.
— Так почему он спрашивает? — не мог понять кавалер.
— Не знаю, иной раз читаю ему книги, чтобы он не скучал, а он меня прервёт, да про вас и спросит. Каков вы, да как вы упырей искали.
— Ясно, так чего ты хочешь? — спросил Волков, вставая и разминая тело после доспеха.
— Барон спрашивает о вас, а я иной раз и сказать не могу, не знаю, дозволите ли вы говорить о вас это.
— Говори, всё, что, правда. И без бахвальства. Только узнай, зачем он спрашивает.
— Да господин.
— Идите, — он завалился на кровать, — Максимилиан, узнай, когда ужин. А ты, монах, сходи к солдатам, там двое прихворали.
Молодые люди кланялись и ушли, а он лежал на перинах и опять немного завидовал ротмистру. Он и сам был не прочь пообщаться с красивой вдовой после ужина.
Глава 8
Он когда-то особо и не разбирался в еде. Еда есть еда, главное чтобы брюхо было сыто. Солдатская заповедь. Но это было до того, как он попал в гвардию. Там он стал привыкать к белому хлебу, к яйцам, к молоку и мёду на завтрак. Привык настолько, что бобы с луком и хлеб, даже на оливковом масле, вызывали у него раздражение. Настроение после такого завтрака было у него плохое. А тут ещё бургомистр пришёл. Господин Гюнтериг, вроде, как и говорил заискивающе, и вид у него был просящий, но на самом деле он упрямо гнул своё:
— Наш город верный слуга императора. Понимаете?
— Все мы верные слуги императора, — сказал кавалер.
— У нас есть грамота от императора, где он записал наши привилегии в торговле сеном и овсом. Когда еретики были у стен Ланна, мы поставляли императору фураж бесплатно.
— Сие похвально.
— Скорбью было бы для нашего города, что жёнам нашим был уготован позор. Мы не хуже других городов.
— Так для любого города было бы скорбью, а от меня вы что хотите? — спрашивала Волков, надеясь, что отец Иона выйдет из нужника и этот разговор можно будет закончить.
— Общество хочет знать, что ожидает жён и юного писаря?
— Так спросите у святых отцов, я только страж. Откуда мне знать.
— Но вы же вели следствие!
— Помогал, только помогал. Тем более, что приговоры выносят отцы, а не я. Так что спрашивайте у членов Святого Трибунала. Отцы комиссары дело уже прочли, наверное, и решение уже приняли.
— Уж больно отцы комиссары суровы, к ним и подойти боязно, — бургомистр не собирался от него отставать, — может, вы мне скажете.
— Не правда, ваша, прелат-комиссар отец Иона добрейшей души человек.
— И всё-таки, я бы от вас хотел услышать, мы всё-таки миряне, нам легче договориться…
Гюнтериг начинал уже раздражать кавалера, Волков понимал, куда тот клонит, да ещё и отец Иона сегодня засиделся. И он спросил напрямую:
— Да что ж вам сказать-то? Чего же вы хотите от меня? Говорите, чего ходите вокруг, да около.
— Надобно, освободить от суровой кары, жён наших, — выпалил бургомистр. — Посодействуйте. Общество просит.
— Общество? А не то ли общество на меня кидалось драться? Не общество ли ваше било палача и людей его? — он замолчал, и, приблизив своё лицо к лицу Гюнтерига, добавил: — Люди ваши на меня, рыцаря божьего, руку поднимали!
— Раскаиваются, — ни капли не смутился Гюнтериг, — господин рыцарь, они раскаиваются. Просят содействовать жёнам.
— Жёнам? Или Магде Липке?
— Магде Липке, родственники очень волнуются за неё.
— Да не за неё они волнуются, они за себя волнуются. Не хотят, чтобы их бабу на площади кнутом били, — он опять приблизился к бургомистру, — то позор большой. Для всей семьи позор.
— Просят они за неё… Сулят, — не отставал бургомистр.
— Сулят! Мне их посулы ни к чему, да и пустое это. Святые отцы больно злы на наветчиков. И я зол. Так что ступайте к святым отцам, за кого другого ещё просил бы, а за Магду Липке я просить не буду. Из-за навета тут сидим, время тратим и деньги, вместо того, чтобы ведьм суду предавать.