"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Кто вас сюда пустил, отвечай, беззубая? — Волков чуть злится, что его отрывают от разглядывания великолепного гобелена с изображением охоты: травли кабана сворой собак.
— Так ваш капитан Роха за нас хлопотал, нас и пустили.
— А, — говорит кавалер с укором, — мерзавки, подкупаете моих офицеров? Дали Рохе на лапу?
— А мы и вам дадим, — шепелявит старшая из маркитанток и, кланяясь, подскакивает к нему и суёт ему в руку золотой.
Волков с удивлением смотрит на монету: отличный золотой папский флорин. Новый, не потёртый совсем, тяжёлый:
—
— Всё то, о чём договаривались до похода. Дозволения торговать в лагере вином, съестным и всем прочим.
— Всем прочим? — Волков смеётся. — Как же «всем прочим» вы будете торговать, если у нас тут целый лагерь пленных баб, у которых «всего прочего» можно брать бесплатно?
— Ничего, ничего, — заверила его глава маркитанток, — пока вином поторгуем, а там вы и перевешаете всех их, мне так господин Роха сказал.
— Много он болтает, твой господин Роха, — бурчит Волков. — А больные среди вас не появились? Мне больные в лагере не нужны.
— Нет-нет, господин, все мои бабы крепкие, молодые, хворых нет, нас перед походом ваш монах смотрел.
— Ладно, торгуй, но если увижу какую больную, в язвах или в лихорадке, или узнаю, что поносные среди вас есть, всех выгоню взашей, а тебя повешу.
— Храни меня Бог, — закрестилась баба, — сама всех проверю.
— Проверь, проверь, я ведь не шучу — повешу…
Так в лагере появились маркитантки, а значит, можно было через пару дней ждать рыбу и покрупнее.
Пока он занимался своим богатством, приехала Агнес. Три телеги с верхом всякого добра привезла.
Волков повёл её к столам, девица с вечера ничего не ела, и пока ей собирали еду, она говорила ему:
— Дом у них — полная чаша, лучше моего многократно. Только людских комнат три, даже и не знаю, сколько у них там было слуг. В кухнях посуды больше, чем в вашем войске, в кладовках еды господской — всю зараз не переесть.
— А что себе взяла? — спросил Волков.
— Книги, пару покрывал, пару скатертей, подсвечники, да всякое нужное… Рубашки шёлковые и другое женское… Так я не про то вам говорю, я говорю, что вам туда надо ехать, там в подвалах всё бочками уставлено, вина, мёд, масло из южных земель. Всяких хороших вещей много, что мне не увезти было… Там мебель такая, что и курфюрст такой не побрезговал бы…
Тут девушке принесли тарелку с жареными свиными рёбрами, хлеб, вино, соусы.
— И много там бочек? — спросил кавалер.
— Подвал большой, что под свет лампы попало — так то штук двадцать, а дальше темно. Ещё мясо вяленое, колбасы там же, сыры твёрдые целыми рядами, всего много…, - отвечала Агнес, хватая пальчиками жирное, острое мясо.
Роха приехал на своём меринке, а вместо Рене пришёл ротмистр Мальмериг и сказал, что господин капитан поехал вешать мужиков, он спросил, срочно ли капитан Рене нужен господину полковнику?
— Пусть придёт, как освободится, — махнул рукой Волков.
Роха поклонился Агнес со всей возможной учтивостью и завалился на стул напротив кавалера:
— Звали, господин полковник?
— Да, капитан, прошу вас отобрать для меня десять лучших людей и лучшего сержанта к ним. Мне в свиту они пойдут.
— Так десять лучших моих людей и так при вас, те, что с вами сейчас, и есть самые наши надёжные люди, они из самых первых ваших солдат. Те, что были с нами в Фёренбурге. Ну а сержанта… Ладно, отдам вам Уве Вермера, я вообще-то метил его в ротмистры, на место Хилли, но раз вам в свиту, то пусть идёт.
Волков припоминал Уве Вермера:
— Это тот, что носит усы? Наполовину седой? С рассечённым подбородком?
— Он, господин полковник.
Да, это был толковый солдат. Волкова предложение Рохи устраивало:
— Подходит. Мушкеты у моих людей заберите, им теперь и аркебуз хватит, а пистолетов я им куплю в Ланне. Из тех доспехов, что захватили в лагере, выберите для них лучшее и коней всем из трофеев подберите.
— Всё исполню, господин полковник, — сказал Роха, тяжело вылезая из-за стола, — пойду обрадую Уве.
Рене казнил всех офицеров с кавалерами и перешёл к мужикам. Капитан оказался человеком весьма целеустремлённым и ещё до обеда густо увесил раскидистые ветки могучего дуба тремя десятками людей, среди которых треть были старухи. Потом у него кончилась верёвка, и он пришёл к Волкову, который как раз заканчивал опись своих сокровищ:
— Господин полковник, верёвка у меня закончилась.
— Вы им перед смертью причаститься предлагаете? — уточнил кавалер.
— Брат Ипполит всем предлагал, из рыцарей и офицеров ни один не принял причастия. А из мужиков некоторые причащались.
— Всем обязательно предлагайте, а насчёт верёвок…Ну, подождите, пока вам горожане привезут. Завтра продолжите.
— Не хочу ждать, — мрачно отвечал капитан, — моего друга уже нет, даже праха его не нашли, а те, кто его убивал, ещё день будут без суда Божьего прохлаждаться.
Словно дьявол вселился в спокойного обычно человека. Волков вздохнул:
— Уж больно вы нетерпеливы, дорогой мой родственник, а терпение, если верить Платону и Сенеке, есть высшая добродетель.
— Может, этим добрым господам и терпение добродетель, но у них их лучших друзей, видно, не убивали подлые хамы. Вот как у них близкого человека убьют, так я на их терпеливость погляжу. А как по мне, так высшая добродетель — это жажда справедливости. Как воздам быдлу по заслугам, так тоже стану ценить терпение, — говорил Рене достаточно резко.
— Так что вы от меня-то хотите? — уже злился Волков. — Может, желаете, чтобы я за верёвками для вас в город съездил?
— Хотел спросить у вас, господин полковник: убиение водой считается делом правильным, ведь это тоже бескровная смерть?
— И водой, и тяжестью, и огнём — всё это смерти бескровные, Церковью одобряемые, — отвечал кавалер. — Я вижу, вы теперь мужиков топить думаете?
— Раз можно, так после обеда начну, — сказал капитан, ободрившись.
— Прежде чем начнёте, отберите мне из своей роты десять самых надёжных людей с сержантом во главе.