Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех!
Шрифт:
Бесконечное тело, шевеля хитиновыми сегментами, появилось, струясь, из темноты, пощелкивая трущимися друг о друга пластинками. Истинные размеры чудовища скрывала темнота. О размерах подземелья можно было лишь догадываться.
Из темноты показалось женское лицо, венчавшее тело гигантской многоножки, закованное в хитиновую броню. Такое же лицо он видел на рисунках, которые показывал ему Старший брат в штаб-квартире Корпуса. Поплавков часто видел страх в глазах смотрящих на него. Но не в этот раз. Миловидное женское лицо смотрело на него холодно и оценивающе. Его можно было бы назвать красивым, если б не искаженные пропорции. Широкие скулы и острый подбородок. Узкий лоб нависал над аристократическим носом античной статуи.
Невозможно было представить, что это чудовище принадлежало их миру. О такой твари Поплавкову и слышать не приходилось, не то что сталкиваться.
Любой человек, оказавшись на месте инквизитора, по меньшей мере испугался бы. Аким не чувствовал ничего. Только собственный пульс и капли пота, стекающие по шее. Страха не было. Наверное, для каждого человека отмерен определенный запас. Инквизитор давно истратил свой запас в череде бесконечных схваток с тварями. Потом осталось лишь беспокойство за выполнение очередного задания и судьбу братьев-инквизиторов, если сражался в боевой группе.
Под головой на груди виднелись исполинские жвалы-серпы и еще одно ротовое отверстие. Вся эта исполинская туша поддерживалась десятками многосуставчатых, как у паука, лап, находящихся в непрерывном движении.
— Я не наемник, — ответил Аким. — Я доброволец.
— Час от часу не легче, — губы на лице растянулись в злой улыбке. — От таких идейных страдальцев больше всего неприятностей. Сразу видно, что примчался на белом коне через пустыню…
— Ножками пришел. Топ-топ.
— Не перебивай! — взвизгнула тварь. Хоть и многоножка, но все же часть ее личности точно принадлежала женщине. — Кости у тебя под ногами принадлежат таким же и-дей-ным. Они все сгинули здесь. Подлинный факт, взгляни себе под ноги. Сюда редко кто приходит в поисках луча. Думала, уже давно забыли о нем. А тут целая толпа привалила. Думаешь, добудешь и принесешь его своим хозяевам, а они разрыдаются от благодарности? Я чувствую, что ты такой же хранитель, как и я. Просто еще не осознал своего предназначения. Ты слишком молод, даже по человеческим меркам своей расы. Присоединяйся. Присоединяйся ко мне. Служи мне. Здесь нечего стыдиться, поверь. Стремление к силе. Жажда крови. Я все это хорошо чувствую в тебе.
— Добуду и принесу, — упрямо сказал инквизитор.
— Глупец, — выплюнуло существо. — Кто станет ограничивать себя, чтобы уберечься от старости, неминуемой дряхлости, смерти в конце концов? Ты что, цепной пес на коротком поводке? Идешь, куда пошлют, а посылают часто, да? Идеальное оружие, заточенное для достижения чужих целей? Твои хозяева настолько хорошо промыли тебе мозги, что ты уже не понимаешь, что для тебя хорошо, а что плохо. Ключевое понятие нашего разговора — свобода выбора. Ты же не станешь отрицать, что у каждого разумного существа есть право на собственный выбор?
— ?..
— Эта унылая, короткая жизнь? — существо, перебирая лапами, спускалось по стене вниз. — Мои слуги убиты. Нужны новые. Я чувствую, что ты ближе ко мне, чем к людям.
— Сидеть в подземелье век за веком, это ты называешь интересной жизнью? Обхохочешься, — Поплавков не сводил взгляда с исполинской многоножки с женским лицом. Передние лапы уже на земле, а конец туловища еще не показался.
Кто сплел гигантскую паутину? Много вопросов и мало ответов.
Он обратил внимание: чудовищная многоножка не спешит подходить к свету, падающему из провала. Отвыкла от солнечных лучей, сидя в подземелье.
— Ты кто? Назовись!
— Некоторые называют меня Последней тенью. Последнее, что видишь в жизни. А ты сам кто будешь?
— Инквизитор.
— Инквизитор?! Я слышала о вас, но не приходилось сталкиваться. Редкий гость в наших краях. Посмотрим, какой ты на вкус. Переходи на нашу… мою сторону.
— Цена вопроса? — поинтересовался Аким, хотя он и так примерно знал ответ. Не в первый раз ему делали такое предложение.
— Останешься без души.
— Не пойдет. Я к ней привык.
— Забирая душу, дарю бессмертие. Не глупи. Лучше скрепим наш союз, — самонадеянная тварь, похоже, совсем отупела под землей или в первый раз имела дело с инквизитором, раз предложила такое. — Убей своего слугу, и будем считать договор заключенным. Сам. Своими руками вырежи ему сердце. А из черепа сделай кубок…
Похоже, у кровожадной гигантской многоножки было еще много задумок. Договорить ей не дал Ван Ли.
Похоже, у пулеметчика были особенные взгляды на собственное будущее. На роль жертвенного агнца, кровью которого предлагают скрепить договор, был категорически не согласен.
Тишину подземелья распорола пулеметная очередь.
На кончике пулеметного ствола заплясали злые огоньки. Ван крест-накрест перечеркнул женское лицо исполинской многоножки. Пули, попадавшие в хитиновые пластины, с визгом рикошетили, не причиняя ей вреда. А вот лицо не выдержало веера пуль, выпущенных в упор.
В разные стороны полетели ошметки мяса, мышц, кожи, обнажая лицевые кости черепа. Вопреки законам природы череп выдержал попадания пуль. Оба глаза лопнули, выеденные свинцовыми мухами. Своды подземелья содрогнулись от рева, полного боли и гнева. Тварь от боли свернулась в бронированные кольца. Пулеметчик выиграл несколько секунд. Акиму этого хватило:
— Каждый раз одно и то же… — инквизитор вытащил гранату из подсумка и сорвал с нее чеку. Щелкнув, отскочила предохранительная чека. Он забросил ребристый шар в темный зев тоннеля, где ревела тварь. Следом полетела еще одна граната.
«Бу-ум!» — грохнул сдвоенный взрыв.
Своды подземелья выдержали. Почти выдержали. На их счастье, Акима и Вана не посекло осколками, не завалило камнями. Не повезло чудовищу. От взрыва гранат оторвался свод над свернувшейся в тугой комок многоножкой. По тому, как вздрагивали обломки кладки на месте обвала и осыпались вниз камни поменьше, тварь не собиралась сидеть в каменном плену. Каменные оковы надолго не удержат монстра, закованного в идеальную природную броню. Чем яростнее и ожесточеннее его движения, тем ближе свобода. Тем ближе ничтожные людишки, посмевшие бросить вызов хранителю луча.