Инквизитор. Башмаки на флагах. Том третий. Графиня фон Мален
Шрифт:
– Господин, – начала она…
Но он остановил её жестом. Прислушался. За пределами шатра говорили. Он тяжело встал, пошёл к выходу, хромая больше, чем прежде. Там его ждал вестовой:
– Господин полковник, господин генерал отъезжает в Бад-Тельц к маршалу, просит всех командиров полков быть к нему немедля.
Волков угрюмо смотрел на вестового, ему очень хотелось сказать ему: передай генералу, чтобы катился к чёрту. Но вместо этого он произнёс:
– Скажи генералу, что у меня сейчас лекарь. Как мне полегчает, так я приду.
Волков
– Так и передам, – обещал вестовой и ушёл.
А Волков вернулся в шатёр. Агнес, при помощи Уты, уже надела чистое платье. Кое-как пригладила волосы. А он снова уселся в своё кресло и спросил у неё:
– Так, значит, ты нашла ту ведьму, что морочила меня и моих людей?
– Да, мой господин, – отвечала девушка, – а ещё она знала о каждом вашем шаге и мужу своему железнорукому о том всё говорила, а теперь она ничего знать не будет. Ничего.
Тут пришёл денщик Гюнтер, принёс таз с водой и полотенце, чтобы господин мог хоть руки помыть. А тот ему с раздражением и говорит:
– Где мой оруженосец, кто снимет с меня доспех?
– Сейчас я его отыщу, – обещал Гюнтер и быстро вышел.
А Волков берёт мыло, начинает мыть руки в тазу, умываться, а сам спрашивает у девушки:
– Значит, она раньше знала о каждом моём шаге, а теперь знать не будет? И почему же ты так думаешь?
Она могла бы открыть ларец, что стоит у кровати, и показать свой трофей, но зачем ему знать о том, что у неё теперь тоже есть стекло? Нет, ему о том знать не надобно.
– Я не думаю, я знаю, – твёрдо отвечала Агнес. – А ещё я знаю, что Железнорукого сейчас тут нет, уехал он. Уехал он своего сына искать.
Волков даже умываться перестал. Уставился на неё, но ничего не произносил, просто смотрел, и Агнес продолжала:
– Уехал он, вам говорю. А без него людишки его не опаснее баранов.
Волков и теперь молчал.
– Времени не теряйте, – дальше говорит она, – берите своих людей и идите на тот берег. Там…
– Дура! – орёт господин, прерывая её. – Молчи! Что ты себе напридумывала, куриными своими мозгами? «Берите своих людей…» Они тебе что? Хворост? Уже лучше полковника знаешь, что нужно делать, советы свои бабьи даёшь! «Берите людей…», – он чуть успокоился. – Как мне их взять, они на ногах еле от усталости стоят, они сегодня потеряли многих своих товарищей. Они озлоблены. И злятся на меня, потому как злиться больше
Он стал вытирать лицо и руки, думая, что разговор сей закончен, но девушка так не считала, мало того, говорить она стала с ним без почтения, словно с равным, говорить, выговаривая каждое слово, как сквозь зубы.
– Коли послушаете меня, так вернётесь в Ланн с серебром и со славою. Нет сейчас при мужиках их господина. Уехал он сына своего искать, что я у него забрала и спрятала. Я-то в стекле видела, что рыщет он по полям в поисках. А завтра, может, он уже и вернётся. И пока его нет, идите на людей его, побегут они, побегут, так как без него и его ведьмы никчёмны.
Он уже не злился, для злости силы нужны, а у него их уже не было, трижды за день ему приходилось вставать к своим людям в первый ряд, чтобы их не смяли. Да и всё другое время он был впереди. Это было чудо большое, что он опять не получил ни одной царапины.
– Глупая ты, как мне людей своих взять и пойти без спроса, если в лагере есть генерал? Я здесь не главный. Он мне не позволит начать атаку, даже если я уговорю своих людей и они пойдут за мной.
– Уж то я не знаю, идите к генералу. Скажите ему…
– Что сказать? – перебил её кавалер. – Сказать, что мне одна моя родственница сказала, что она похитила сына Эйнца фон Эрлихгена и что он его теперь ищет, это она в колдовском шаре видела и теперь говорит, чтобы мы второй раз за сегодняшний день шли на тот берег, пока Железнорукий к своим мужикам не вернулся?
Агнес смотрит на него зло:
– Да уже сами придумайте, что сказать своему генералу.
Волков молчит, он хочет есть, ему сейчас не до всей этой болтовни.
А у входа в шатёр вдруг голос командира стражи кричит:
– Господин полковник, к вам господин капитан Роха.
Они с Агнес переглянулись, и Волков крикнул:
– Пусть входит!
Роха ввалился в шатёр, прыгая на своей деревяшке.
– Моё почтение, госпожа, – он стянул свою драную грязную шляпу и даже поклонился по возможности низко, что в его случае было наивысшей степенью вежливости.
– Благослови вас Бог, господин Роха, – отвечал Агнес, делая книксен.
Не дожидаясь приглашения, капитан свалился на стул, что был свободен, чуть не сломав изящную мебель. Был он чёрен от порохового дыма, ещё чернее, чем был Волков.
– Ещё у двух мушкетов по стволам трещины, стрелять из них больше нельзя, – сразу заговорил капитан стрелков. Грязной рукой он стал отламывать кусок хлеба из обеда полковника. – Не мудрено, ребята сделали больше двадцати выстрелов каждый.
– А аркебузы?
– Всего одна потрескалась, – отвечал Роха. – С ними всё в порядке. Там пороха мало, пуля мелкая, с мушкетом не сравнить.
Волков устал, он хотел помыться и поесть, Роха сейчас был некстати.
– Что ты хотел?
– Думал узнать у тебя, что происходит, – сказал капитан стрелков.