Инквизитор. Мощи святого Леопольда
Шрифт:
И тут, вдруг, «труп» попытался согнуть ногу в колене. Пошевелил рукой. Мужик с крюком это заметил, он ткнул беднягу торцом своего орудия, для острастки, а потом зацепил его крюком под мышку, и поволок прочь, прилагая усилие, ещё живого, по мостовой. Уже к вечеру рота молодого солдата покинула этот город, сопровождая сорок шесть подвод с пушечным припасом.
По молодости Волков почти забыл эту картину, а теперь вспоминал и вспоминал. Теперь он понимал, что от чумы нельзя отбиться, и договориться с ней нельзя, и в плен задаться тоже. От чумы можно было только бежать, а вот бежать от неё он как раз и не собирался. Он собирался идти в неё. И вести в неё людей.
За всю свою жизнь Волков не видел, что бы кто-то умел так быстро писать и считать, как это делал писарь дома Ренальди и Кальяри. Этот молодой человек, под присмотром убелённого сединами мужа, сидевшего за его спиной в высоком кресле, обложенного множеством подушек, просто творил чудеса. Седой муж внимательно глядел не на своего писаря, а на Волкова. Кавалер чувствовал, что этот человек его изучает.
А погода была отличной, и всё действие проходило в райском саду, который окружала высокая стена. Ещё на въезде, кавалер понял, куда приехал. Кто мог позволить себе огромный дом в центре города, в двух шагах от городской ратуши и ста шагах от дворца архиепископа, да ещё с садом, да ещё с небольшим фонтаном. Только старый и большой банк, каким и был дом Ренальди и Кальяри.
Список получателей – людей капитана Пруффа был составлен за минуты, деньги были приняты и пересчитаны, расписки была передана капитану, и тот удовлетворённо спрятал её у себя под камзолом.
– Спасибо, – сказал кавалер, когда капитан ушёл. Сам он уходить не собирался.
– Комиссия с вашего дела составит всего шестьдесят крейцеров.– Сказал молодой человек.
Волоков достал деньги, он уже не считал расходов.
И чуть подумав, достал и вексель от дома Рицци на сто талеров и протянул его юноше:
– Примите ли вы такой вексель?
Писарь взял вексель прочитал его и, встав, передал его седому мужу. Что-то стал шептать ему. Тот понимающе кивнул и заговорил:
– Дом Рицци мы хорошо знаем и принимаем все его обязательства, на любые суммы. Но в этом векселе стоит имя Яро Фолькоф, а сегодняшние бумаги вы подписывали именем Иероним Фолькоф.
– Имя Иероним дано мне монахами при акколаде и посвящении в рыцари Божьи, – Волков достал бумагу, протянул её седому мужу,– здесь всё написано.
Тот прочитал бумагу и, кивая, продолжил:
– Могу только вас поздравить, тем не мене, нам нужно будет сделать запрос в дом Рицци с почтовой оказией. Это займёт неделю, не больше. К сожалению, по-другому нельзя. Рицци должен ратифицировать вексель и ваше новое имя. Вы должны понять, ваше имя и имя на векселе не совпадают. Но ждать придётся всего неделю.
– Через неделю меня здесь не будет,– сказал кавалер.
– Тогда,– он протянул Волкову бумагу,– вам лучше обратиться к самому Рицци.
Волков бумагу не взял:
– Проверяйте, если я через месяц вернусь, заберу деньги.
– А если нет?– Седой муж смотрел на него пристально, видимо он, всё ещё изучал Волкова.
– По пять талеров из этих денег…
– Пиши.– Приказал седой муж писарю, тот стал записывать.
– Агнес и Брунхильде, что живут сейчас в трактире «Три висельника».
– Есть ли у них фамилии?– Спросил писарь.
– Нет, пиши Рютте обеим.
– Они сёстры?
– Нет, из одной деревни.
– Хорошо,– сказал седой муж,– а что делать с остальными деньгами?
– Остальные, передать Марте Фолькоф, из Руусдорфа, матери моей. Сможете найти?
– Сможем, но если в нашем городе мы бы передали деньги без комиссии, то дело в Руусдофе будет для нас затратно. Люди дороги, корреспонденция, прочие траты.
– Пусть, если не будет матери моей в живых, передать деньги сёстрам моим Марте и Герде урождённым Фолькоф.
– Хорошо, мы всё сделаем, – сказал муж убелённый сединами и с трудом вылез из кресла,– простите моё любопытство, неужели вы и в правду собираетесь идти в чумной город?
– Да, – коротко отвечал кавалер.
– Я Фабио Кальяри, партнёр этого дома, восхищаюсь вашей храбростью, и у меня к вам дело, – он взял Волкова под локоть и повёл по саду. – Расскажите мне о себе, уважьте просьбу старика.
– Что вы хотите знать?
– Хотел бы знать всё, но это займёт много времени, расскажите, что вы хотели сделать, покупая землю в городе. Дом там вряд ли будет удобен.
– Вы знаете про землю?
– Это моё ремесло, невежды думают, что банковское дело это деньги, а на самом деле банковское дело это знания и выстраивание связей. И знания тут главные. Все сделки с землёй в нашем герцогстве, и тем более в городе, привлекают наше внимание.
– Значит, вы и обо мне разузнали?
– Разузнали, разумеется, но мне бы хотелось послушать и ваш рассказ.
– Мне скрывать нечего, и ничего нового вы от меня обо мне не услышите, кроме того, что слышали. Я на войне с четырнадцати лет, то есть почти двадцать лет в солдатах. Долго воевал в южных войнах, ну и с еретиками тоже, потом пошёл на службу в гвардию герцога да Приньи, там воевал на севере только с еретиками. Избран корпоралом роты, был правофланговым, на последнем годе службы герцог оказал мне милость, я был зачислен в охрану его штандарта, и был глашатаем его приказов. По ранению покинул гвардию, служил одному барону в земле Ребенрее. Был замечен епископом Вильбурга, он послал меня сюда, архиепископ произвёл меня в рыцари Божьи. Всё. Если у вас есть ко мне дело – говорите.
– Думает, что у меня к вам дело?– Улыбался Фабио Кальяри.
– И оно, как я понимаю, конфиденциальное,– произнёс кавалер.
– Да, у меня к вам есть дело. И, как и все дела, которые затрагивают дома подобные нам, оно конфиденциально. – Произнёс Кальяри. – Я должен был узнать о вас больше. Я хочу убедиться, что ни кто никогда не узнает о том, о чём я вас буду просить.
– Я должен написать расписку?– Усмехнулся Волков.– У вас богатых господ расписки заменяют слова.
– У нас – да, так и есть, но у вас, у рыцарей, ведь всё по другому, и поэтому мне будет достаточно вашего слова.