Иное небо (Чужое небо)
Шрифт:
– Странно, – сказала она, – мы жили так близко от моря... два часа на машине... и так редко бывали там... три раза всего. Не понимаю, клянусь...
– Не надо разговаривать в воде, – сказал я. – Потеряете дыхание.
Валечке надоело плестись наравне с нами, она молча нырнула и через минуту вынырнула далеко впереди, прямо в лунной дорожке. Там уже шла отмель, и Валечка стала, приседая, выпрыгивать из воды – почти вся целиком.
– Вы все так... хорошо плаваете...
– У нас отличные реки. У нас океан. У нас столько озер.
– У нас море...
– Давайте руку.
На короткий миг она потеряла контроль над собой: судорожно вцепилась мне в кисть. Но тут же расслабила пальцы и дальше держалась почти спокойно. – Расслабьтесь, Кето, расслабьтесь, – сказал я. – Не держите так высоко голову, не прогибайтесь так сильно, свободнее, свободнее... – я греб одной левой, и так, гребков в двадцать, мы добрались до Валечки. Почувствовав песок под ногами, княжна отпустила мою руку и приложила ладони к щекам.
– Я вдруг испугалась, – сказала она. – Я вдруг чего-то испугалась. Не боялась ничего, и вот, пожалуйста...
– Постоим, отдышимся, а потом обратно мы отвезем вас на буксире, сказал я.
– Нет, я поплыву сама... рядом, но сама... надо же учиться плавать. Я уже поняла, что неправильно делаю. И... вот... – она стояла по шею в воде, и я видел только ее лицо с виноватой улыбкой, но понял – она выбирается из своего костюма. – О-о, я и не знала... не знала вовсе... мы всегда так запираемся от природы, от Бога... это же – как лететь, лететь самому...
Валечка скользнула к ней и за руку потянула ее от глубины, на мелководье, а я лег на спину, раскинув руки крестом, и поплыл по течению, чуть шевеля ногами, и позади остались две девы в лунном свете, а слева висела сама госпожа луна, голубоватая, как свежий снег, а справа проступали крупные и мелкие звезды, и под всем этим великолепием плыл я, раскинув руки, и уже не плыл, а висел, висел без опоры – это было упоительно. Не знаю, сколько времени я провисел так. Наверное, долго, потому что отнесло меня довольно далеко. Я возвращался тихим брассом, глядя вперед, потому что там было на что посмотреть: Валечка и Кето, взявшись за руки, взмывали над водой, как молодые дельфины, и плюхались обратно, поднимая фонтаны серебряных искр. Девочки, сказал я, наконец, выныривая позади них и приобнимая обеих за плечи, нам пора. Командор стоял на берегу и махал рукой. Не хочу уходить, сказала княжна, просто не хочу... Ее колотила легкая дрожь. Еще пять минут. Еще пять, согласился я. Но из веселья уже вышел пар, мы попрыгали, побрызгались и поныряли – без былого восторга – потом шагнули на глубину и поплыли.
– Никогда не думала, что может... быть такое наслаждение... – сказала княжна. – Наверное, когда всегда так... это не так остро... а когда первый раз... и последний... очень остро... очень сильно... спасибо...
На берегу княжна с Валечкой забрались под одно покрывало и вздрагивали там, согреваясь. Вода была куда теплее воздуха. Я насухо протер себя полотенцем и натянул футболку.
– Панин идет, – сказал Командор.
Вдали, действительно,
– Нюхом учуял? – не поверил я.
– Говорю – Панин...
Это действительно оказался Панин.
– Вот вы где, – сказал он, подходя. – А я ищу на обычном месте.
Обычным было место на траверзе затопленного контейнера со снаряжением. Мы ушли оттуда на случай, если Панину понадобится что-нибудь спрятать или взять. Не понадобилось: Панин был сух.
– Командор тебя метров с двухсот опознал, – сказал я.
– А у него в левый глаз ноктоскоп вставлен, – сказал Панин. – Это чтоб ты знал.
– Княжна, – сказал я, – позвольте представить: Сергей Панин, наш лучший актер. Княжна Дадешкелиани.
– Можно просто Кето, – высвободив из-под покрывала руку, княжна подала ее Панину. Панин тут же продемонстрировал, что он актер и в старом смысле этого слова: пал на колени и приложился к ручке так, как не снилось и д`Артаньяну.
– Как работа? – спросил я его, когда он, наконец, оторвался – вернее сказать, отвалился – от руки.
– Более-менее, – сказал Панин. – Но это нужно видеть глазами. Гера там сейчас кипятком брызжет.
– Гера? Интересно... Княжна, оставляю вас на Командора, извините...
– Она что, настоящая княжна? – спросил Панин, когда мы отошли метров на двести.
– Да, вполне.
– Странные вещи творятся на этом свете... Так вот, о деле. Мальчика мы взяли очень тихо, хорошо взяли... но подержаться нам за него не удалось.
– То есть?!
– Анафилаксия.
– На аббрутин?
– Да. Сдох на игле.
– Но-омер... вот это номер... – я даже остановился. До сих пор считалось – не без оснований – что выработка непереносимости к аббрутину монополия нашей фирмы. Никого из нас нельзя превратить в буратино: смерть наступает мгновенно. Значит, теперь и в этом мы не одиноки...
– В квартире мы нашли одну штуку, но пока не скажу, что – сам увидишь.
– Труп куда дели?
– С трупом все в порядке: продали мусорщикам.
– Сколько они сейчас берут?
– За все – две с половиной.
– Нормально.
– А знаешь, откуда пришла дробилка? Из гаража Скварыгина. Страшный народ эти мусорщики... Ну, документы мы забрали, купили билет в Бейрут на сегодня... в общем, мальчик улетел.
– Ну, Серега, все-таки – что вы там нашли?
– Нет, все сам – и посмотришь, и пощупаешь, и полижешь – все сам. Гера бродит вокруг нее, как кот вокруг сала...
– Бомба, небось?
– Угм.
– А кроме?
– Вещественного – ничего. Абсолютно чисто. А вот обозвал он нас – как бы ты думал?
– Как?
– Японскими болванами.
– Японскими?
– Вот и я удивился. Очень. Понимаешь, когда я уже воткнул в него иглу, он выпихнул кляп и крикнул: "Позовите... а, дураки, японские болваны!" – и все.
– Интересненько... Да, жалко, что так вот...
– Неожиданно, правда?
– Весьма неожиданно... японские болваны... Может быть, это просто идиома? Типа "японский городовой"?