Иномиры (сборник)
Шрифт:
— Такое программирование не кажется мне вполне гуманным, — заметил лорд Стенли.
— Один джентльмен спросил другого, что такое «гуманность». Тот ответил: «Делать добро другому не во вред себе». «Значит, причинив вред, не жди добра», — сделал вывод первый джентльмен.
— Может быть, это и забавно и даже мудро, но, как мне кажется, не вполне по-христиански.
— А кто сказал, что программисты биороботов исповедуют христианскую мораль? Разве взломать дверь, чтобы войти в гости к хозяевам, это по-христиански? — горячился дядя Джо.
Японец
— Не огорчайтесь, дорогой наш Иецуке, — утешал его дядя Джо. — Вы пополнили нашу компанию славным парнем, а что касается вашего плана, то во всем виноват Коран. По нему следует поступать наоборот, выслушав совет женщины.
— Я не женщина, — обиделся японец. — И не думаю, что мой план можно было бы выполнить наоборот.
— Я тоже так думаю, — согласился сэр Чарльз. — А что касается Лунника, как назвала его наша выдумщица, то мне представляется актом милосердия отпустить его на волю.
— Я протестую! — вскинулся японец. — Этого нельзя делать!
— Конечно, истинные джентльмены не любят, когда на них нападают с копьями со спины, — шутливо заметил дядя Джо. — И долго помнят об этом.
— Я не потому протестую, — продолжал японец, — что он напал на меня и я пленил его. А потому, что если, отвергая мой план, мы остаемся здесь надолго, если не навсегда, и нам предстоит миссионерская деятельность, то иметь рядом с собой местного человека, которого мы можем воспитать, пока он находится у нас, будет благоразумно.
— Я подарю ему свой свисток, — сказала Оля. — Мы дадим ему пустые консервные банки, которые они, я-то это видела, принимают за бесценные украшения. И, честное слово, его можно уже теперь послать парламентарием к своему народу с предложением мира и дружбы. Правда-правда!
Лунник, наклонив свою светловолосую голову, прислушивался, словно понимал, что речь идет о нем.
— А что думаете вы, Альсино? — спросил Кочетков.
— Всякое проявление доброты восхищает меня, — отозвался тот, — но я читаю мысли нашего гостя, назовем его так. Он думает о недавней победе светловолосых над черноволосыми приморскими жителями. Они убили царька в белой шкуре, и шкура перешла к их царьку. А толстого шамана съели во время победного костра. У них теперь много рабов и рабынь. Он беспокоится, как бы мы его не отпустили. Свои жестоко обойдутся с ним.
— Но почему? Почему? — удивилась Оля.
— Потерявший копье в бою — не воин, — вот что о нем подумают.
— Мне кажется, мы могли бы сделать ему новое копье, — предложил лорд Стенли.
— А я все-таки посмотрю, понравится ли ему свисток, — сказала Оля и пронзительно свистнула.
Неандерталец сначала перепугался от незнакомого звука. Но, когда Оля протянула ему свой подарок и тут же научила, как надо в него дуть, он пришел в восторг.
— Мне кажется, он начнет сейчас плясать,
И все-таки решено было отпустить пленного, не держать с целью продолжительного перевоспитания.
Альсино внушил ему, что он должен был передать от имени «лунных людей» своему племени. И в следующий вечер после полнолуния, скорее удивленный, чем обрадованный, русобородый посланец с разрисованным красными полосами атлетическим телом зашагал по степи. Новое копье по образцу обломков старого смастерил ему Кочетков.
Оля смотрела вслед уходящему и о чем-то думала.
— Юра, ты знаешь, эта степь кажется мне океаном, через который нам надо перебраться… И Лунник не идет по нему, а плывет.
— На чем? — спросил Кочетков.
— На плоту.
— На плоту?
— Ну да! Помните норвежского путешественника и ученого Тура Хейердала, который на плоту «Кон-Тики» пересек Тихий океан? Он доказал, что таким путем в далекой древности обитатели Южной Америки могли перебраться на Полинезийские острова.
— Полинезийские острова? — переспросил стоявший рядом Иецуке. — Некоторые ученые полагают, что японцы заселили наши острова, приплыв из Полинезии, но, надо думать, не на плотах.
— А мы сможем на таком же плоту, как «Кон-Тики».
— Сэр Чарльз не напрасно называет тебя неистощимой выдумщицей, — улыбнулся Кочетков.
— Нет! Правда-правда! Я совсем не шучу.
Подошли неразлучные англичанин и американец, наблюдая за уже скрывающейся вдали фигуркой парламентария иного мира.
— Интересно, как понравятся первым «гомо сапиенсам» Олин свисток и консервные банки? — спросил дядя Джо.
— Оля считает, что не он несет свисток и банки, а плот несет его.
— Какой плот? — удивился дядя Джо.
— На котором мы могли бы переправиться с платформы волновой станции на сушу.
— Вы шутите? Откуда там возьмется плот?
— Мы сделаем его здесь. Разборным. Вы ведь сумеете его спроектировать, дядя Джо?
— И вы хотите, барышня, вместо того чтобы по моему совету пресекать энерголуч, самим пересечь океан на плоту? — спросил Иецуке.
— Вот именно!
— Одну леди спросили, что она считает пределом забывчивости? Она ответила: «Не взять с собой зонтик перед дождем». Она ошибалась. Оказывается, можно забыть, что в море шторм и по выбору волновой станции самый сильный. А я, несмотря на толщину, не умею плавать.
— Как англичанин, я должен был бы напомнить вам всем, сколько судов было разбито штормовыми волнами и пошло ко дну.
— Позвольте, — возразил теперь японец, беря реванш за недавнее поражение. — Но корабли имеют плавучесть из-за вытесненной их корпусом воды. Плот плавуч сам по себе. Кроме того, мы могли бы привязать себя к мачте.
— Правильно! — подхватила Оля. — К мачте! Мы воспользуемся попутным ветром. И никакая волна не утопит наш плот, если его сделать из «гигантских былинок». А как — это уж вы придумаете.