Иностранец ее Величества
Шрифт:
Блэр хотел затормозить процесс. Он не мог поверить в такую логику: если уничтожить лучшее, худшее подтянется до более высокого уровня. Кроме того, ему важно было сохранить поддержку юго-востока Англии, прежде всего богатого графства Кент, где грамматические школы были (и остаются до сих пор) очень популярными.
Поэтому Блэнкету пришлось брать свои слова назад, изворачиваться, объяснять, что его неправильно поняли, неправильно прочитали по губам.
А потом он и вовсе перешел в Министерство внутренних дел и был очень неплохим министром, пока его не подвело повышенное либидо. Его романы (вот это слепой!) получили скандальную известность. Сам-то Блэнкет
В результате атаки на грамматические школы социальная мобильность начала падать и настоящей меритократии в Англии пока не получается… Чтобы угодить общественному мнению, престижные университеты при наборе студентов практикуют так называемую «позитивную дискриминацию». Что это такое, объясняет популярная карикатура: знатная леди, беседуя с сыном в родовом замке, говорит ему: «Теперь, когда тебе исполнилось восемнадцать, ты должен знать правду: твой настоящий отец — садовник… Надеюсь, это поможет тебе поступить в Оксфордский университет».
Между тем англичане продолжают мучиться национальным комплексом: кто-то крепко вбил им в головы, что они живут в некоем суперклассовом обществе и из этого происходят все социальные проблемы, и не только. Надо признать, Маркс оказал на мировоззрение левой части британского среднего класса огромное влияние, в то время как рабочий класс остался к марксизму равнодушен.
В уже цитировавшейся книге Кейт Фокс «Наблюдая за англичанами» все в основном из классовых понятий выводится и ими объясняется. Даже мода на какие-то предметы и товары. Так, например, «форд-мондео» многие преуспевающие британцы игнорируют, хотя эта модель не хуже других, пишет Фокс и заключает, что это служит доказательством и проявлением обостренного классового сознания.
На самом деле этакие фобии и иногда труднообъяснимые моды случаются везде и повсюду. В России, например, мне тоже приходилось не раз слышать рассуждения о непрестижности той или иной марки машин, не всегда поддающиеся разумному объяснению. Да я уверен: каждый читатель и сталкивался с подобным! Все эти моды и фобии действительно связаны с социальным статусом, но чаще речь идет о попытке обрести формальные символы — доказательства личного успеха: нувориши или просто поднявшиеся из грязи в князи везде примерно одинаковы.
Даже в советские времена эти знаки существовали: телевизор «Рубин», например, а тем более автомобиль (желательно, «Волга»). Заветный треугольник — «квартира, машина, дача», обладание ондатровой шапкой (которая на самом деле грела ничуть не лучше заячьей) — все это были прежде всего знаки социального преуспевания. Любили некоторые издеваться над икрой на праздничном столе как символом того, что «жизнь удалась» — но ведь в СССР часто так оно и было! Свои социальные фетиши есть и в любом другом человеческом обществе: в этом смысле англичане как раз совсем не оригинальны.
Но Кейт Фокс умудряется даже вековые национальные черты англичан выводить из некоей особенной классовой чувствительности. Например, действительно странную для такой успешной нации черту, как робость, склонность смущаться при контакте с незнакомыми людьми, плохую способность к социальному общению. И об этом свойстве британцев действительно следовало бы поговорить отдельно.
Надо отдать должное Фокс: она в итоге признаётся, что так до конца и не знает ответа на вопрос, чем определяется национальный характер. Но все же тяготеет к марксистскому объяснению.
«Не еврей ли англичанин?»
Долгое время проживший в Лондоне Карл Маркс считал,
«Земельная рента консервативна, а [торговая] прибыль прогрессивна, рента национальна, а прибыль космополитична, рента верит в официальную церковь, а прибыль от рождения — диссидент». Замечательно сказано, даже блестяще. Эта цитата могла бы даже стать эпиграфом к этой книге. Но Маркс не заметил, что в Англии по крайней мере «рента» постепенно, медленно, но неуклонно коммерциализировалась, а «прибыль» стремилась к аристократическому стилю и приобщалась к знати. И они в итоге перемешивались между собой.
И еще одно обстоятельство, на которое, Маркс как диалектик вроде бы должен был обращать больше внимания: не всегда консервативность — это плохо. Консервативность необходима для баланса. Если же все время дуть только в дуду прогресса, если только и делать, что силы консерватизма в угоду прогрессу уничтожать, то общество разбалансируется, сорвется с тормозов, свалится в овраг или даже в пропасть (что, собственно, и произошло в некоторых хорошо известных нам странах).
В каком-то смысле центральная причина всех английских успехов — именно способность неизменно выдерживать баланс.
Интересное явление — отношение Маркса к евреям. Любопытно было бы понять, как он пришел к знаменитому выводу, что освобождение общества и самого еврейства — в ликвидации еврейства. («Эмансипация евреев… есть эмансипация человечества от еврейства».) Можно предположить, что на сознательном или бессознательном уровне за этим стояло: если больше не будет евреев, то и его, Маркса, никто больше евреем, жидом не назовет.
Он всю жизнь свое еврейство изживал, старался избавиться от него, оторваться от корней с яростью новообращенного (хотя крестился его отец). Не исключено, что отвращение к «еврейским свойствам» или тому, что принято было таковыми считать, изначально и подвигло Маркса искать путь к утопии без денег, без торговли («торгашества») и без ростовщичества. Поселившись в Англии, он быстро разглядел вокруг себя «еврейские черты» — страна тоже жила товаром, капиталом, золотом. Когда Маркс обличает «жадность, материализм, эгоизм, отсутствие высоких ценностей», то не сразу поймешь, о каком из двух несимпатичных ему народов идет речь.
«Деньги — ревнивый бог Израиля, выше которого нет и не может быть никакого Бога», это сказано вроде бы о евреях, но в переносном смысле может быть отнесено и к Англии, какой Маркс себе ее представлял.
Интересное совпадение: эта параллель — между евреями и англичанами — веками была и остается одной из любимых тем французских крайне правых националистов. Один из них, некий Луи Мартен, написал в конце XIX века популярную брошюру под названием «Не еврей ли англичанин?». Он близко подошел к положительному ответу на поставленный в заголовке вопрос, а потому предупреждает всех об «англо-еврейском заговоре», направленном на создание Соединенных Штатов Европы и вообще на подчинение мира. Автор также утверждает, что евреи проникли в Англию под видом англосаксонских племен и в доказательство приводит озарившую его догадку, что слово «saxon» (саксонец) произошло в результате искажения фамилии Исааксон. Единственное отличие между двумя этносами Луи Мартен видит лишь в том, что «евреи — отличные музыканты, а англичане — отвратительные».