Иностранец ее Величества
Шрифт:
Парадоксальным образом Дизраэли, получивший титул графа Биконсфилда, в некоторых отношениях мог бы согласиться и с Марксом, и с антисемитом Луи Мартеном. Легендарный британский премьер тоже верил в общность судьбы евреев и английских протестантов. Но только с противоположным знаком — плюсом, а не минусом.
В России имеет хождение анекдот: почему в Англии нет антисемитизма? Ответ: потому что англичане не считают себя глупее евреев и им нечему завидовать.
В этой шутке, разумеется, есть доля шутки, но и доля истины тоже. Главная причина процветания евреев в англосаксонских странах, их в целом гармоничных отношений с местным населением коренится все в той же культуре терпимости, которая
Впрочем, до тех пор, пока модель эта не укоренилась, у английских евреев, точнее, иудеев проблем хватало.
Был период — почти триста пятьдесят лет — когда под давлением Ватикана и английских баронов адепты иудаизма были и вовсе изгнаны из страны. Запрет был снят только в XVI веке. Но в 1700 году в Лондоне квакеры построили в подарок вернувшимся первую синагогу, причем балки для потолка храма пожертвовала сама королева Анна.
«Губка»-Англия с готовностью всасывала таланты и амбиции — и еврейские не были исключением. Правда, в XIX веке правительству и палате общин потребовалась четверть века, чтобы преодолеть сопротивление палаты лордов и снять запрет на избрание иудеев в парламент. Вернее, избираться они могли сколько угодно — Лайонел Ротшильд преуспевал в этом множество раз. Но потом, при вступлении в депутаты, надо было приносить присягу на Библии. Один раз Ротшильд добился разрешения присягать на Ветхом Завете, но, когда он опустил в присяге эпитет «христианская» перед словом «вера», его вступление в должность не было признано законным. И только в 1855 году лорды наконец сдались…
Но еще за восемнадцать лет до этого королева Виктория впервые даровала наследственный титул баронета еврею, не отказавшемуся от веры предков. Еще через несколько лет пал и последний бастион: иудей стал пэром, лордом.
Впрочем, что касается формальных аристократических титулов, то Австро-Венгрия опередила в этом смысле Англию, первой сделав своих Ротшильдов баронами. Правда, это ей мало помогло…
Официального антисемитизма в Англии нет уже лет пятьсот, бытового очень мало. Я расспрашивал своих друзей-евреев, сталкивались ли они за свою жизнь с его проявлениями в Англии, прямыми или косвенными, и ответ неизменно был: нет, не приходилось. Слышали какие-то истории, читали в прессе, но лично — нет. (Что касается отношения к евреям британских мусульман — это отдельная тема.)
Люди старшего поколения рассказывают, что до Второй мировой войны в английских провинциальных школах вполне можно было услышать рассуждения учителя о евреях, которые «нашего Христа распяли». Да и чернорубашечники Освальда Мосли по городам маршировали или пытались маршировать; правда, среди широких масс они поддержкой не пользовались никогда.
После войны этого было уже не увидеть, хотя Англия подарила миру пару убежденных отрицателей холокоста. Но это неизбежно, это оборотная сторона британского плюрализма: здесь никогда и ни по какому вопросу не будет полного единодушия.
Какой-то стратегический союз, чуть ли не нутряная близость англичан с евреями — это, конечно, миф. Но интересно, как часто его пускали в ход: от Маркса до кайзера, от французских правых до немецких национал-социалистов. Все, кого раздражали, доводили до зубовного скрежета «торгашеская свобода» и культ индивидуализма. Все это ассоциировалось с еврейством, а учитывая «странное» отсутствие антисемитизма в Англии, ярлык «иудаизированной Британии» очень многим казался убедительным.
Предшественник Гитлера
10 ноября 1918 года император Германии Вильгельм II бежал в нейтральную Голландию, где
Вообще в быту у кайзера была масса англоманских привычек, за что кое-кто из ближнего окружения прозвал его Вильгельмом-англичанином. Это неудивительно, учитывая, что его мать была англичанкой, дочерью королевы Виктории. Ее и назвали в честь матери тоже Викторией, а все близкие звали по-английски: Вики.
И именно мать задавала тон в семье.
Это был классический, почти по Фрейду, случай, когда властная женщина пытается воплотить в сыне придуманный ею образ, навязывает ему свои вкусы и пристрастия, а он никак не может ей угодить. Вики писала, что у Вильгельма нет «скромности, доброты, доброжелательности, уважения к другим людям, способности забывать о себе, смирения». Отчаявшись добиться своего, Вики приходит к печальному выводу: «Я скорблю о Германии… наш сын… изберет ложный путь и позволит дурным людям склонить себя на дурные дела».
Вильгельм всю жизнь боролся с матерью, даже после ее смерти. Все ей что-то доказывал, и образ почти родной ему Англии слился с любимым и ненавистным материнским образом. В этом затянувшемся подростковом бунте и коренится одна из причин Первой мировой войны.
Такая постановка вопроса, естественно, приведет в негодование марксистов и всех, кого приучили считать, что война была вызвана неразрешимыми противоречиями между империалистическими государствами, и никакие субъективные факторы тут ничего изменить не могли. Это некая аксиома, якобы не требующая никаких доказательств.
И действительно, существовала масса факторов объективных — накопившихся противоречий, всевозможных конфликтных зон и несовпадения интересов, которые подталкивали государства к схватке. Но почти все эти конфликты могли быть разрешены каким-то иным, менее кошмарным образом. Ведь мировая война оказалась столь разрушительной, что и победа в ней стала делом почти бессмысленным. Последствия были ужасны для всех — Австро-Венгерская империя, например, и вовсе исчезла с лица земли. Другие участники драмы оказались в катастрофическом положении, многие балансировали на грани гибели, и каждый был отброшен в своем развитии назад на десятилетия. Одни революции и гражданские войны (в Германии, Венгрии, России) чего стоили…
Не менее острые противоречия возникали в мировой политике и до и после, но обычно находились другие решения, иногда — мирные, иногда — с применением военной силы. Но дело не заходило так далеко, чтобы ставить существование государств и самой европейской цивилизации на грань уничтожения. Например, Балканские войны начала века, Русско-японская война 1904–1905 годов, Американо-испанские войны — этот список можно было продолжить. Померившись силами, стороны вовремя останавливались, заключали перемирия, а потом и постоянные мирные соглашения. Так, даже бездарные и самонадеянные российские правители догадались, что лучше отдать Японии половину Сахалина, чем ставить на кон судьбу династии и империи. И те же франко-германские территориальные споры, которые многим историкам, с французской подачи, нравится считать центральным европейским конфликтом, могли быть разрешены по-другому, без взаимного сокрушения.