Иной мир
Шрифт:
Седрик не заметил, что открылась дверь. Доктор Ниренц и Александр Вулько хотели освободить испытуемого из его одиночества. Когда Седрик обернулся и заметил обоих, он кивнул.
— Хорошо, что вы пришли. — он показал на иллюминатор. — Если бы у меня был хороший телескоп, я мог бы показать вам тех шестерых.
Он потащил доктора Ниренца к иллюминатору.
— Вы видите там темное место, доктор? Это «Дарвин»…
Александр Вулько сказал успокаивающе: «Идем на выход, Седрик, тест закончен».
При звучании голоса Седрик прислушался. Он внимательно посмотрел на Вулько, но не понял, что происходило
— Вы свободны, Стюарт, выходите.
Седрик сделал шаг назад.
— Я знаю Ваши трюки, доктор, но на этот раз Вы меня не проведете. У меня великолепная память.
И он еще раз реконструировал катастрофу «Дарвина», словно сам находился на борту.
Врач кивнул Вулько.
— Он сам придет в себя, это больше не опасно.
Они вышли и погасили свет в «Фок 2. Только снаружи через открытую дверь луч света пробивался в камеру, которая в течение семнадцати дней была для заключенного в чужым, другим миром.
Были испытуемые, которые выдерживали подобные физические нагрузки без трудностей, и были другие, которые уже через восемь дней теряли самоконтроль — они могли затем повторить тест спустя некоторое время.
Для Седрика Стюарта этот экзамен наступил слишком рано. Его пребывание в этой камере-одиночке пробудило в нем воспоминания, с которыми он еще не мог справиться. Над ним тяготела катастрофа, которая произошла с «Чарльзом Дарвином» и связанная с ним смерть его отца. Если бы тест продолжился, то он, вероятно, стал бы идентифицировать себя с пленником пострадавшего космического корабля. Но это теперь уже было позади; обрывки разговоров, которые доносились снаружи в кабину, вскоре снова вернули молодого человека к реальности. Его запутанные сны снова стали историей, историей, у которой, правда, было начало, но не было конца. Ведь в тот самый час, когда над Седриком Стюартом проводили затяжную процедуру врачебных исследований, космический корабль «Чарльз Дарвин» в другом месте стал предметом напряженных дебатов.
II
В восточной части Суматры, на расстоянии нескольких километров от потухшего вулкана Индрапура, на большом плоскогорье на высоте три тысячи метров находилась обсерватория Маник Майя. В течении трех лет она была под руководством профессора Шагана, живого, немного уединенного ученого. Ему было шестьдесят четыре года, и он считался специалистом в области исследования астероидов. Среди его коллег были три ассистента. Кроме того, на Маник Майя еще жила пухлощекая кухарка Кантиль, болтовни которой профессор Шаган боялся так же, как Кантиль призраков, которые бесчинствовали в ущельях и погасших кратерах.
Один-два раза в неделю вертолет снабжал обсерваторию журналами, пленкой, книгами и продуктами питания и доставлял научный материал с Маник Майя обратно в город. Прошло несколько дней с тех пор, как два ассистента покинули обсерваторию таким путем. Один из двоих во свободное от работы время занимался альпинизмом, упал и сломал ногу. Другому, Дамару Вулану, правой руке Шагана, пришлось сопроводить раненого в долину. Он должен был вернуться на следующий день, но вместо этого от него пришла телеграмма, в которой он просил отпустить его на несколько дней. Он собрался на остров Флорес, проведать свою заболевшую мать.
Таким образом, на Маник Майя остались только обе женщины и профессор. Одна из этих женщин — кухарка, о которой уже упоминалось, другая — ассистентка Шагана, молодая девушка по имени Нанга. Повариха называла ее ангелочком, звездочкой или также черноволосой принцессочкой. Кантиль была простой, добропорядочной женщиной из деревни, и ей нравились такие красивые определения. На Маник Майя был некто, кто тоже охотно назвал бы так Нангу. Но Дамар Вулан был слишком стеснительным, чтобы открыто признаться девушке в своих чувствах, и Нанга тоже едва ли давала повод своему коллегу стряхнуть с себя это стеснение. Она намеренно не замечала его скрытых стараний добиться ее расположения.
Теперь она осталась наедине с ворчливым профессором, и это, конечно, не доставляло ей никакого удовольствия, потому что с немногословным Шаганом очень редко можно было поговорить на темы, которые не касались его исследований. Поэтому Нанга не испытывала неудобств от того, что очень редко видела шефа в последние дни. Шаган постоянно находился под куполом обсерватории, наблюдал, рассчитывал и фотографировал. Она делала выводы на основе его снимков, утомительная деятельность. Негативы проецировались на небольшой экран. Кантиль, которая время от времени навещала свою черноволосую принцессочку, думала, что все звезды мира изображены на этих пластинках. Но внимание Нанги было приковано к светящейся точке, точнее, ничтожной полоске света, которую она понапрасну искала уже несколько дней.
После полудня четвертого дня профессор Шаган пришел к ней. В нем не осталось ничего от стати профессора. В полумраке рабочего кабинета кожа его лица была похожа на недубленую кожу; взъерошенные волосы неопрятно свисали на лоб. Его движения были неловкими, его пиджак уже давно больше не был белым, и уже несколько дней он не брился. И точно так же прозвучало его приветствие, когда он вошел; ворчливо и отсутствующе.
Он извлек один из негативов и посмотрел его на свет. Нанга сообщила ему о результатах своих усилий. Он кивнул.
— Я знаю, — сказал он. — Вам не следует искать дальше. Он больше не на своей орбите. На днях я получил сообщение от двух других обсерваторий. Там тоже начали поиски.
«Он», это было маленькое небесное тело, астероид, который был обнаружен на Маник Майя и получил обозначение «Ре 37». Были известны характер изменения его траектории и его скорость, и в эти дни он должен был появиться снова в ее поле зрения. Это была не трагедия, что он не появился снова, но у Шаган был такой вид, словно он потерял близкого родственника.
— Он больше не на своей орбите, — повторил он, и после паузы: «Неприятное дело. Я бы что угодно отдал бы за то, чтобы отыскать снова этот обломок.
Серьезность, с которой он произнес эти слова, насторожила ее. Правда, ей пришли в голову его беспокойство и озлобленность, с которыми он работал в последние дни, но она объяснила это отсутствием двух сотрудников. Эта озабоченность потерянным астероидом не была на него похожа. Немного удивленно, Нанга сказала:
— Это был не первый раз, когда мы теряем астероид из поля зрения. Что в этом сверхъестественного?