Иной мир

Циргибель Герберт

На секунду мы все еще парализовал страх. Гиула первым взял себя в руки. Он отчаянно закричал: «Мы падаем!»

Мне что-то подобное пришло в голову, но затем я вспомнил о том, что скорость возросла. Казалось неправдоподобным, что мы падаем на Луну. В тишине доносился преисполненные болью стоны. Он исходил из каюты Дали Шитомира. Динамиках трещали, представитель Центра управления кричал: «Эй, „Чарльз Дарвин“, то произошло? Командир Ковтун, отвечайте!»

Михаила Ковтуна больше не было в контрольной рубке. Спустя мгновение я услышал его крик. Ничего не было понятно, потому что Центр все еще вызывал, а Шитомир стонал, словно

он лежал на смертном одре. Я подтянулся к микрофону и доложил в двух предложениях о столкновении. Затем я опять услышал голос Ковтуна. Его голос раздавался из кормы.

— Давление воздуха снижается, — сказал Гиула, — мы обратить внимание на давление.

Я посмотрел на манометр. Маленькая стрелка плясала между числами; меня охватил парализующий страх.

— Это конец, — услышал я шепот Гиулы рядом с собой, — если мы не упадем на Луну, через полчаса мы умрем от удушья.

Он схватил меня за плечо.

— Стюарт, скажи, что мы делаем? Мы сдохнем, о небеса, мы задохнемся!

Почти одновременно появились Чи и Соня. У Чи кровоточил лоб. Соня спросила, что произошло, и затем сама ответила на свой вопрос бессмысленным замечанием: «Мы потерпели катастрофу».

Я показал на манометр. «Где-то пробоина! Это конец, Чи.

— Мы найдем пробоину, — ответил Чи.

Он произнес это так спокойно, словно мы находились на Земле на тренировке. Распределенные по всему космическому кораблю, на бортовых стенках висели небольшие бутылочки со сварочной жидкостью. Они содержали химический препарат, который выжимался под воздействием давления и тепла. Эта субстанция вступала в соединение с металлом — можно было намазать ей все, но необходимо было знать, где именно находилась пробоина. Можно было бы услышать, как давление травится через небольшое отверстие, но для этого была нужна тишина. Центр явно не принял мои слова, потому что представитель все еще приказывал нам доложить об обстановке. Чи отключил прием. Теперь все еще было слышно стоны Шитомира.

— Успокойся, Паганини, — крикнул Чи.

Раненый действительно на мгновение прекратил ныть. Чи взял бутылочку со сварочной жидкостью из диспетчерской каюты и стал наощупь пробираться к спице. Мы тоже обзавелись такими бутылочками, прислушивались к стенам, но затем Шитомир снова начал стонать.

— Мы никогда не найдем пробоину! — обозлено крикнул Гиула. — Если бы этот дурень хотя на бы на пять минут держал рот на замке!

Паганини знал, что он тяжело пострадал. Я полез к входу в свою каюту. Спицы остановились, наша карусель больше не вращалась. Тем больше раскачивался весь космический корабль. Стабилизатор не действовал. За иллюминаторами звезды выписывали удивительные круги, время от времени солнечный свет пробивался внутрь словно яркий прожектор.

Гиула забрался обратно в контрольную рубку. Он растерянно посмотрел на приборы. Стрелки и самописцы, которые зарегистрировали толчок «Дарвина», упали до нулевой отметки. Больше не было ускорения. Мы летели неведомо-куда с немыслимой скоростью. Казалось, было уничтожено все, кроме манометра. На нем бесперестанно вращались стрелки и показывали нам предстоящий конец. В приступе отчаяния Гиула прокричал о нашем катастрофе в микрофон и включил аппаратуру на прием.

— … отзовитесь, — раздалось из динамиков, — Станция три, мы вызываем «Чарльз Дарвин», отзовитесь, станция три…

Я выключил и потребовал, чтобы Гиула принял участие в поисках.

Он лишь покачал головой.

— Поздно, Стюарт, мы задохнемся. Воздух уже стал разреженным. Я возьму баллончик из резерва, я не хочу умирать…

У него сдали нервы, но он был прав, воздух, казалось, изменился. Гиула поспешил в свою каюту. Для каждого был предусмотрен такой баллончик. Но что от него толку? Полтора часа можно было дышать с его помощью. Я поволочился в лабораторию и прощупал там стенки. Ничего не было не видно и не слышно. Индиец тем времен утихомирился. Я хотел поползти обратно, и тогда меня крик Сони поразил меня словно электрический удар. Она нашла пробоину.

Когда я был рядом с ней, к нам также присоединился Чи. Затем пришел Гиула со своим кислородным прибором. Утечка находилась перед входом в спицу, которая вела в каюту Дали Шитомира. Соня обнаружила ее случайно. Она хотела помочь индийцу. Вход в спицу был немного деформирован. Когда она хотела протиснуться туда. она услышала, как кислород протекал через пробоину. Мы тщательно замазали отверстие. Спустя две минуты повреждение было устранено. Гиула поплыл в контрольную рубку и сразу же вернулся обратно. Он засмеялся и обнял меня.

— Стюарт, Соня, Чи, мы спасены, давление воздуха больше не падает!

— Тогда ты можешь отнести обратно свой кислородный прибор, — сказал Чи.

Гиула смущенно кивнул.

На моем лбу блестели капельки сварочной жидкости. Мы то и дело смотрели на стык. От этого крошечного отверстия зависела наша жизнь.

— Это могло плохо кончиться, — сказал Чи и пожал руку Соне.

— Мы позаботимся о Паганини. Надеюсь, это не серьезно.

Она полезла к спице.

— Мне бы ее спокойствие, — сказал я. Снова пришел Гиула. «Я поговорю с центром».

Когда он хотел удалиться в контрольную рубку, на спице появилась Соня. Балансируя, она осторожна двигала перед собой Дали, который был без сознания. Бедняге порядком досталось. Должно быть, при неожиданном увеличении скорости его бросило металлическое ребро. На голове у него была всего лишь небольшая рана, но из его ужа сочилась кровь, и его правый глаз тоже был ранен.

— Пролом черепа, — сказала Соня.

Мы осторожно отнесли потерявшего сознание товарища в лазарет.

В то время, как Соня заботилась о раненом, Чи, Гиула и я пытались установить связь с Центром управления. Мы то и дело вызывали Центр, называли свои имена, но в ответ из динамиков мы лишь слышали крик: «Станция три вызывает „Чарльз Дарвин“, отзовитесь! Командир Ковтун, ответьте!»

Нам пришло в голову, что мы больше не видели Михаэля с момента столкновения. Я вспомнил, что он обратил наше внимание на падающее давление.

— Он в своей каюте, — сказал Чи, — продолжайте вызывать Центр, я схожу за ним.

— Это ужасно, — сказал Гиула.

Мы посмотрели друг на друга и в этот момент подумали об одном и том же. Я тоже думал, что у него сдали нервы. Возможно, он ждал конца в своей каюте? У Ковтуна было больше опыта по части полетов в космос, чем у нас, и мы, вообще-то, знали его лишь как спокойного и рассудительного спутника. Но мы знали друг друга только по нормальному времени В минуты опасности, когда неожиданно разверзлась преисподня, рухнуло все, что сообщество, нуждающееся в героях, приписывало такому современнику. Остался только нагой человек с моментальной памятью и своими страхами. Я не брал нас себя смелость обвинять кого-либо в этом.