Инсептер
Шрифт:
– Папа, – крикнул Леша, надеясь, что тот еще не повесил трубку.
– Да?
– У меня вечеринка была, – на ходу придумал Леша. – Мы ноутбук случайно разбили. Дядя Миша привезет мне новый?
– Конечно.
Короткие гудки. Отец повесил трубку. Леша задумчиво почесал подбородок. Несмотря на финансовое благополучие, старший Мышкин был строг. Вечеринки и ночевки с друзьями – под запретом. Один раз Леша позвал приятелей и поплатился. Отец был в командировке, но обо всём узнал. «Если твои дебилы прожгут ковер, – написал он короткое сообщение, – платить будешь ты». Веселиться сразу расхотелось.
А за разбитый ноутбук можно было отхватить такого!.. Отец бережно относился к вещам и не простил бы подобного разгильдяйства. Чтобы прояснить ситуацию, Леша набрал дядю Мишу.
– Так я в отпуске, Лех, – голос на том конце провода был веселым и пьяным, – в Турции! Петр Алексеич сказал, мне отдохнуть нужно. Пять лет без отпусков – ну кто же откажется!
«Ну, может, просто решил не упоминать, что отправил водителя в отпуск, – успокоил себя Леша. – Подумаешь, событие».
Но внутри шевелился червячок сомнений. Дядя Миша, бессменный и незаменимый, не бывал в отпуске уже много лет. «За те деньги, которые я ему плачу, – обычно говорил отец, – можно и задницу на британский флаг порвать».
Чем больше Леша размышлял, тем яснее ему казалось: с ним говорил не отец, а чужак. «Бред, – Леша помотал головой. – Уж папин голос я всегда узнаю». Он еще раз посмотрел на телефон и набрал отцовский номер. Вместо гудков послышалось мелодичное пиликанье, и трубку подняли.
– Что ты хотел?
Всё то же знакомое покашливание и хрипотца – ни с кем не спутаешь. Леше казалось, он знал все оттенки отцовского голоса.
– Папа, – сказал он. – Я забыл спросить, как поживает твой армейский друг Святослав Вяземский. Я по нему соскучился!
– У него всё в порядке, – ответил отец.
– Передай ему привет.
– Обязательно. Это всё, что ты хотел узнать? – спросил отец.
– Да.
– Леша?
На секунду показалось, что голос отца стал прежним, что вернулась теплота.
– Пап?
– Уходи, – отец говорил торопливо, слово боясь не успеть. – Уходи! Иди в школу! Там безопасно! Не ищи меня! Не смей меня искать!
– Папа!!
– Пообещай, что не будешь искать меня!
– Папа!!
Короткие гудки. Дрожащими пальцами Леша нажал «отбой». Последние слова отца – «Не ищи меня» – всё еще звучали в голове. Еще этот Святослав Вяземский… Он не знал отцовских друзей, даже не слышал их имен, кроме одного – некоего Святослава Вяземского, с которым отец вместе служил. Леша легко запомнил это имя – оно было необычным, книжным каким-то. Не у каждого есть знакомый по имени Святослав и по фамилии Вяземский. Леша не знал об этом человеке ничего, кроме имени, но одно он помнил точно – сослуживец отца погиб в начале девяностых в Чечне.
Значит, с ним точно говорил не отец. Леша не знал, что делать дальше. Он схватил чемодан, сунул туда какие попало вещи, запихал в карман два паспорта, карточки и оставшиеся сто евро, вырубил свет, подхватил рюкзак и вышел на улицу
Cinco/Синко
– Ну вот, просила же, не позже девяти, – недовольно пробормотала комендантша, но всё же выдала Леше жесткое шерстяное одеяло и постельное белье, накрахмаленное до твердости. – Там застелено, это на потом. Туалет и душ в конце коридора.
Расхлябанная дверь нового жилища открылась с протяжным скрипом. Внутри пахло сырым деревом и пылью. Леша нащупал на стене выключатель, и комнату наполнил рассеянный желтый свет.
Тут было всего по два – две кровати, два письменных стола, два одинаковых стула с деревянной спинкой и жесткой сидушкой и облупленный шкаф. Кровати были заправлены по-армейски идеально – покрывалами с печальными синими колокольчиками. Леша присел на ту, что слева, дернул тугую щеколду на окне, впуская свежий воздух.
Он посидел, глядя в стену, потом забрался с головой под колючее одеяло.
«Завтра подумаю», – твердил Леша, пытаясь заснуть, но сон не приходил. Может, виной был противный комар, может, непонятный шум из коридора или премерзкое одеяло, из которого торчали колючие нитки. Поворочавшись с бока на бок, он встал, натянул штаны, влез в шлепки и вышел в коридор.
Третий этаж лицея спал или делал вид, что спал. Леша прошел мимо дюжины закрытых дверей, миновал главную лестницу и добрался до туалета.
Он включил воду, хорошенько умылся розовым обмылком и, пройдя туалет насквозь, оказался в душевой для мальчиков.
«Ну и как тут жить, – подумал Леша, разглядывая уродливую серую плитку на стенах, – тоска одна».
Он тут же пожалел о решении остаться в школе. На Кипре у них дома был хаммам – ходи, когда вздумается. Особенно круто было ночью – сначала баня, потом босиком на пляж и упасть в прохладное море. Берега пологие, и плавать совсем не страшно. Плывешь на спине, смотришь на небо, а там – звезды. Много звезд.
Леша замер, с отвращением разглядывая старый душ. Он уже собирался вернуться в кровать, но вдруг на ровном месте споткнулся о бортик керамического поддона и упал, долбанувшись носом о кран. Чуть не взвыл – адски больно. Во рту стало солоно, и в душевом поддоне появились две алые капли.
«Как в дешевом ужастике», – промелькнуло в голове. Мышкин хотел подняться, но не смог. Невидимая сила пригвоздила его к полу.
«Что за!..» – Леша вцепился в душевую перегородку, попробовал встать, потом еще раз, еще раз. Бесполезно.
Вдруг он увидел, что слив душа превратился в черную воронку. Пальцы ослабли, Леша разжал их и позволил воронке проглотить себя. Последнее, что он видел, – мелькнувшее в дверном проеме лицо.
Тишина. Потом появились звуки улицы: шум деревьев и шорохи. Пахнуло летней южной ночью, совсем такой, как на Кипре.
Леша приоткрыл глаза и увидел звездное небо.
Он лежал на спине, в центре площади, мощенной круглым булыжником. Слева нависала готическая ратуша, справа – здание с большими окнами, похожее на итальянское палаццо. Пошатываясь, Леша поднялся и удивленно осмотрелся. Если бы не боль в носу и жуткая ломота по всему телу, он бы решил, что умер.