Инсомния-3
Шрифт:
Но ведь и глаз тоже нет. Я представил, будто вижу не свои руки, а потоки эфира, проходящие в них. Точно такие же, как в физическом теле, ведь я знал наизусть каждую ниточку. И это помогло. Все вокруг исчезло, перекрываемое серебристым свечением моей души.
Я сосредоточился на себе, забыв все вокруг. Рассматривал знак своей души, пока для меня не осталось ничего другого. Так, по ветвям каналов я дошел до источника.
— Хорошо, — кажется, впервые Кастер меня похвалил. — А теперь убери и его. Это как расфокусировать взгляд. Забудь про свой источник. Сосредоточься на пустоте вокруг себя.
Это длилось часами по моему субъективному восприятию времени. Я уже забыл кто я, зачем я здесь. И даже перестал думать о том, что по идее уже давно должен был проснуться. Физическое тело без внешнего воздействия не должно было выдержать столько времени в мире снов, как ни растягивай восприятие внутри калейдоскопа.
Но и об этом я тоже не думал. Я рассматривал темноту вокруг, пока она не начала расцветать. Я с восхищением смотрел на светящиеся переплетения, будто находился посреди поля, а вокруг прорастали побеги травы и деревьев. Только все это светилось изнутри.
Я смотрел, как вокруг меня прорастают лианы эфира, извиваясь и переплетаясь в причудливые узоры. Да, это место чем-то напоминало деревья. Наверное так выглядит жизнь сама по себе.
Эфирные потоки сплетались вокруг, проходили сквозь меня, оплетали мой источник, струились во все стороны, наружу извне и обратно. Это выглядело фантасмагорично и я никогда бы не смог объяснить кому-то, что вижу. Это как попытаться нарисовать трехмерное дерево, когда ты можешь всего-лишь поставить точку на бумаге.
Завораживающее зрелище увлекало, хотелось раствориться в нем, остаться тут навсегда, стать частью этой прекрасной картины. Стать частью совершенства.
— Это и называется зов, — голос Кастера донесся откуда-то издали, но слова возвращали меня в реальность. — Пока у твоего источника есть физическое воплощение, оно удержит тебя. Но как только умрешь, зов станет непреодолимым. Ему невозможно противостоять. Лишь отодвинуть неизбежное.
— Я… Понимаю. Теперь понимаю.
— Хорошо бы раствориться в грезах, — мечтательно произнес Кастер. — Плохо, если тебя зовет кошмар. Мне удалось снять метку Шики ценой своей жизни. Видимо, калейдоскоп решил, что я искупил свои грехи перед ним. Но так везет не всем. Это хороший сон, чтобы раствориться в нем. Ты видишь этот сон?
— Да, — кивнул я, наблюдая за переплетениями эфирных нитей, что образуют каркас. Естественный каркас, на фоне которого поделки ловцов кажутся грубыми и примитивными. — Он красивый, стройный и спокойный.
— Ты видишь основу. Чужой эфир разрушает ее и потому сон защищается. Ловцы рушат сны своим вмешательством. По идее, калейдоскоп должен помечать всех ловцов, потому что они вносят хаос, а Шики избавляют мир снов от хаоса, который творят ловцы. Но почему-то все наоборот. Посмотри внимательней, ты видишь, что ты делаешь с этим сном? Ищи эфирные потоки, выбивающиеся из общего рисунка. Ищи чуждое этому месту.
Само собой я видел себя, будто со стороны. Мое эфирное тело по прежнему напоминало нервную систему человека, как и у всех ловцов. Но чем выше становился ранг моего сна, тем больше мои потоки напоминали физическую оболочку. Каналы переплетались, становясь похожими на канаты. Теперь я уже отдаленно напоминал фигуру человека, а не просто ходячую эфирную систему.
Затем я разглядел существо иного порядка. Мой эфир был замкнут сам на себя, выходя из источника в районе солнечного сплетения, он в итоге возвращался обратно. У существа эфир был очень похож на мой, такой же серебристый, искрящийся, но он тянулся откуда-то извне. Через переплетения ветвей конструкта сна, словно тянулась пуповина откуда-то издалека.
Она извивающимся лучом доходила до меня, обвивая и переплетаясь с моим источником, будто наматываясь на него, так что с первого взгляда было тяжело понять, где чей поток. А где-то в центре этой пуповины формировалась размытая фигура, будто посредник между мной и далеким источником.
Знакомый силуэт ската. Врум получал свою силу откуда-то извне, скорей всего там в калейдоскопе его родной сон. И теперь я точно видел, что мы со скатом связаны, объединены и переплетены. Наверное, так выглядит безусловный договор.
Легким усилием воли я потянулся тысячей каналов-ниточек к Вруму и соединил их с такими же ниточками ската. Энергия из моего источника потекла в него, лишь немного отличаясь по цвету и интенсивности сияния. Наш эфир действительно был очень похож.
Затем я сосредоточился на поиске Кастера и это оказалось куда сложнее. Мне понадобилось куда больше времени, чтобы найти его, потому что он не стоял обособленно, как мы с Врумом. В конце концов, я обратил внимание на окружающий меня сон.
И только тогда заметил сгусток переплетений в одном месте. Что-то неоднородное, более плотное, в отличие от всего остального сна, что окружает меня. Это и был Кастер. Только у него не было канала как у Врума, потому что он не сновидение.
Вместо этого он был частью сна вокруг. И я видел, как калейдоскоп высасывает из него жизнь, каплю за каплей. Сияющие ветви, составляющие пространство, сами тянулись к Кастеру, вплетаясь в него, проникая глубже, перехватывая каналы. А затем они тянули его во все стороны, изгибая, выпрямляя и заставляя узор меняться.
Сон впитывал Кастера, медленно поглощал и преобразовывал. Я видел, как знакомая фигура наставника в эфирном плане постепенно приобретала черты окружающего переплетения лиан. Может час или два, может день или год. Но скоро от Кастера не останется и следа. Он станет частью общей картины этого сна и я не знал, как ему помочь. Да и не похоже, что он сопротивляется.
— Хорошо, — вновь повторил наставник. — Не пытайся помешать ему, это бесполезно. Не нарушай целостность сна, иначе ты его лишь разозлишь. А я уже говорил, что этот сон злить не стоит. Поверь, раствориться в этом месте — большая честь для такого, как я. А теперь постарайся увидеть главное, — его голос стал серьезным. — Посмотри на хозяина этого дома. Это будет трудно, но ты должен справиться.
Я не стал тратить времени на слова и вопросы. Я чувствовал, что как раз времени у меня не осталось. Если я вдруг не успею, а то еще хуже — проснусь, то последний урок наставника останется не пройденным. Я чувствовал, что сейчас подхожу к чему-то очень важному, самому важному за все время, проведенное в этом мире. И потому приложил максимум усилий.