Инспектор и бабочка

Платова Виктория Евгеньевна

Не хотел бы я быть ее врагом.

– От карьеры художника тоже пришлось отказаться.

– И согласиться на чип в голове?

– Чип, да. Это Африка, Икер. Иногда приходится иметь дело с мутными личностями, которых полно в нашем бизнесе. И двойная, и даже тройная игра – совсем не редкость, вот и приходится подстраховываться.

– Даже в случае с Альваро, которого вы любили?

– Я была страстно влюблена, а это – не одно и

то же. Со временем страсть затихает и на многие вещи начинаешь смотреть трезво. Кроме того, Кристиан… м-м… Альваро занимался антиквариатом и аукционными торгами. Еще одна отдушина для творческой натуры, не так ли? Мы не должны были ни на минуту терять связь. И если уж на то пошло… Он не знал о чипе в голове. Небольшая травма во время игры в крикет, наложенные швы…

На площадке для игры в чертов крикет нет ни души, когда она успела опустеть? Каким образом Икер пропустил этот момент? Так же как и момент преображения Дарлинг: прекрасный папоротник преобразился и стал совсем другим растением.

Плотоядным.

Икер никак не может толком вспомнить ни одного названия: росянки, непентесы, что-то связанное с Венерой, что-то связанное с мухоловкой, и здесь уже рукой подать до мышеловки.

Ловушки. Западни.

– Чип здорово помог нам. Я ведь не зря сказала вам о трезвом взгляде на вещи. Со временем Альваро изменился, – слова Дарлинг бьют Субисаррету наотмашь маленькими мячами для крикета. – Наверное, он скучал по себе прошлому. И по своему ремеслу…

– Это было не ремесло.

– Неважно. Он подсел на местную африканскую наркоту. Снюхался с людьми, исповедующими культ бвити и даже набил себе татуировку, мне она никогда не нравилась. И его увлечение пограничными состояниями – тоже. Эта наркота – редкостная дрянь, но эффект от ее употребления впечатляет. Психоделика без всяких примесей. Вы согласны со мной, дорогой мой суперполицейский?

– Вы говорите об ибоге?

– Верно. Но и это можно было бы простить, если бы он не ступил на скользкий путь предательства. Вышел на одного человека, которого я неплохо знаю. И с которым когда-то успела поработать… В той, прошлой жизни. Тогда в ней не было ничего криминального. Ни в жизни, ни в работе. И сам этот человек казался далеким от криминала.

Кажется, Икер знает, о ком сейчас говорит Дарлинг. А через секунду приходит и подтверждение.

– Некто Костас Цабропулос, он живо интересовался нашим бизнесом. Не оружейным, от этого он давно отошел. Антикварным. И семьей, частью которой в свое время не стал. Да-да, когда-то давно у него был роман с матерью Лали и Исмаэля. Но теперь, когда ее нет, мы всего лишь конкуренты. Ничего личного. Мы с

Альваро приехали сюда по отдельности, хотя и поселились в одной гостинице. Так мы делаем всегда, чтобы избежать лишних подозрений, но при этом, если понадобится, остаться в поле зрения друг друга. Один и тот же самолет, но разные места, один и тот же лайнер, но разные каюты… И до недавнего времени Альваро все устраивало. Хотя он уже начал подозревать, что его электронная почта и телефонные звонки контролируются. Оттого и назначил Костасу встречу таким нетривиальным способом. Вы спросите, откуда я это знаю?

– Откуда? – послушно повторил инспектор. – Кошки, которые видят все? Лали, которая обо всем осведомлена? Чертов чип, дающий картинку в цвете?

– Выбирайте любой вариант. Все они недалеки от истины. Альваро хотел продать Костасу один африканский артефакт, за которым шла охота много лет. Я даже не буду упоминать его стоимость. Она не так важна. Верность семье куда важнее, согласитесь.

– А разве не свобода важнее всего?

– Возможно, он хотел потратить эти деньги, чтобы стать свободным.

– Стать собой. Вернуться к себе.

– Звучит слишком пафосно, Икер. И сути предательства не меняет. И скажите, разве можно было оставить отступника в живых? Мне, действительно, жаль Виктора, но… Я не стала мешать Лали, тем более что другого выхода у нас не было. Иногда приходится приносить в жертву и невинных.

Икер неожиданно чувствует ломоту и резкую боль в мышцах, ноги больше не держат его. И в тот самый момент, когда он готов рухнуть на пол, боль неожиданно отпускает.

– Мы ведь друзья, правда? Я давно хотела, чтобы это случилось, – раздается позади него голос Лали. – Ты ведь будешь нашим другом? Моим, Исмаэля и Мо. И другом кошек. Ты будешь нашим самым лучшим другом, да?

Силы постепенно возвращаются к Икеру, он оборачивается и натыкается взглядом на Лали. И ориенталов. Один из них сидит на руках Исмаэля, а другой – на руках Жано, так мечтавшего о стажировке во Франции. Лали уже успела переодеться, теперь она в милом светло-голубом платьице с неизменной Мафальдой на кармашке.

Мафальда – самый сильный ход Лали, Икер снова чувствует себя идиотом в цветастых трусах, основное занятие которого – любить Мафальду, оберегать Мафальду, вести с Мафальдой бесконечные разговоры об Африке и жирафах с короткими шеями.

Он вернулся домой, в семью, что еще нужно идиоту в цветастых трусах?..

– И прекрати обзывать меня дьяволом, Мо, – нежным голосом произносит Лали. – Икер еще не в курсе, но всем известно, что дьявол у нас ты…