Инстинкт бойца
Шрифт:
Как ни крути, а все тайное становится явным. Рано или поздно Салман узнает, кто вторгся на его территорию. И Зубахин принял единственно верное решение, которое повысит его авторитет и укрепит доверие к нему смуглолицых партнеров.
Удержав племянника, дядя отдал распоряжение:
– Бери Андрея, и решайте с ним задачу с тремя идиотами. Понял, о чем я толкую?
– Понял. Сегодня?
– Чем раньше, тем лучше. Ступай, ты знаешь, где их найти. Потом поезжай к Салману и расскажи ему, что в наши ряды затесались крысы. В общем, действуй в таком плане. Да, напомни Андрею, что завтра мы летим
После Игоря, одобрившего смекалку шефа, вторым человеком, кому Зубахин доверял полностью, являлся товарищ племяша по службе во 2-м главке. Вдвоем они запросто решали любые проблемы.
Хозяин проводил гостя и наконец-то смог насладиться грузинским вином "Мукузани", которое еще десять минут назад имело привкус жеваной бумаги.
***
Павел Ивашов год назад уволился с суетливой должности в организационно-мобилизационном управлении и вместе с двумя приятелями из авиационного полка влился в коллектив генерала Зубахина. Поначалу они послушно выполняли приказы босса, потом стали потихоньку проявлять инициативу.
На дачу к Ивашову агенты ГРУ подъехали на машине Столярова, "десятке" цвета "баклажан". Судя по предварительному звонку, троица по полной программе оттягивалась после трудового дня.
– Какие люди!
– пьяно приветствовал гостей хозяин.
– И без...
Игорь не дал ему договорить, хлестко, с двух рук, отправив Ивашова на пол.
Устремив неподвижный взгляд на одну из трех смазливых шлюх, бросил:
– Вон отсюда! Раскроете пасть, будете на голову короче.
На своем недолгом веку путаны насмотрелись на таких, как Михеев, - с уверенным взглядом и спортивной фигурой.
– Много "дури" вышибли?
– спросил Михеев, когда дверь за проститутками закрылась.
Ивашов еще не успел подняться, а два его приятеля-авиатора - Васильев и Сердюков - молча поправляли на себе одежду и пытались изобразить на лицах раскаяние. Михеева, правую руку босса, они боялись. Причин тому - море. Одна из них представляла собой обычное удостоверение офицера, а в глазах капитана медицинской службы навечно отпечатались три заглавные буквы: ГРУ.
Столяров прошел к столу, на котором, кроме бутылок с шампанским, бутербродов с икрой, осталось зеркальце со следами-дорожками от кокаина. Михеев присоединился к товарищу, равнодушно глянув на живописный натюрморт.
– Вас предупреждали, что на территорию Салмана въезд запрещен?
– Игорь, мы цыган "бомбили", - попробовал оправдаться Сердюков, крепкого телосложения, с модной стрижкой "под ноль".
– Барон этот, Ахмед, совсем обнаглел.
– Конечно, ты же скинхед. Выходит, ты попал не туда. Я сейчас договорюсь, чтобы тебя немедленно приняли в другую ассоциацию.
Сняв трубку телефона, Михеев набрал номер Адирова.
– Салман? Здравствуй еще раз. Ты все еще ищешь людей, которые кинули Ахмеда?.. Не ищи, я нашел их. Запиши адресок...
Поднявшийся на ноги Ивашов замотал головой:
– Нет... Только не это... Зачем, Игорь?..
Привычным движением распахнув полу плаща, Михеев обнажил пистолет и выстрелил Павлу в грудь. Потом обернулся к его товарищам и задал очень интересный вопрос:
– Ну, кого из вас оставить Салману?
23
Коломна, 20 ноября, понедельник
Женя Заплетина вначале не вникала в смысл того, что говорил и говорил ей начальник штаба части, где Виктор проходил службу, - она едва переносила присутствие офицера. Ей мучительно хотелось остаться одной, зарыться с головой в подушку и задохнуться, утонуть в своих слезах.
– Чужого горя не бывает...
О чем это он?! Какое ему дело до ее горя?! Он отбывает запланированные минуты в ее, теперь уже в ЕЕ квартире и говорит, говорит... И нет ни слова правды, ни слова искренности в его словах. Откуда подполковнику знать, что Виктор не вынес тягот войны, что "психика его, как и многих военных", оказалась надломленной? Он поступил ЧЕСТНО?!
– Откуда вы знаете, что он поступил честно?!
– неожиданно она сорвалась на крик, не обращая внимания на засуетившегося над своим чемоданчиком врача и с покрасневшими от слез глазами с ненавистью глядя на военного. Ее мысли путались, каждое слово кричало противоречием и болью. Вам плевать, как он поступил! Честно - это для меня. Честно - это у могилы. Вы не бросите в нее горсть земли, вы швырнете землей в моего мужа. У себя в части вы будете говорить по-другому: "Застрелился. Сломался. Дохляк".
Женя обмякла и бессильно опустилась на стул.
– Простите меня и... уходите. Прошу вас.
***
Она делала это бесчисленное количество раз - вставала у серванта и через стекло вглядывалась в мужественные черты лица своего мужа. Вернувшегося с войны. Насовсем.
24
Азербайджан, 21 ноября, вторник
Диверсионная школа полевого командира Давлатова располагалась в бывшем городке войсковой части 14110, брошенном в период распада Советского Союза. Справа от КПП здесь размещался штаб. Он представлял собой одноэтажное кирпичное строение с комнатой дежурного непосредственно у входа, десятком кабинетов, оружейной комнатой.
Сейчас в кабинете начальника штаба восседал начальник лагеря Увайс Рагимов, самый жестокий из бригадных генералов отряда Давлатова.
Десяток наемников Ахмеда Закуева, занимавшегося в учебном центре подготовкой диверсантов и террористов, приготовили все необходимое для послеобеденного мероприятия. Под их надзором пленные российские солдаты позади длинного и приземистого здания столовой привели в порядок сооружение из мешков с песком, представляющих собою подобие циркового манежа. В этом мероприятии не принимали участие работающие на кухне и обстирывающие курсантов заложники. На данный момент их в лагере Индуса насчитывалось двадцать девять человек.
Под надежной охраной к манежу подвели сержанта морской пехоты Медведева, лучшую "куклу" среди пленных солдат. Курсанты "Ахмед-лагеря" едва сдерживали беснующихся на поводках, с налитыми кровью глазами кавказских овчарок.
К арене начали подтягиваться свободные от дежурства наемники: украинцы, латыши, арабы, русские... Южную, лучшую, сторону не занимали, там место для начальников лагерей, преподавателей и ближневосточных гостей. Последние зачастили в диверсионный центр Индуса, лучший на территории бывшего Советского Союза. Не все афганские лагеря могли сравниться со школой Давлатова. Кроме воинственного духа, тут все пропиталось куражом и безнаказанностью - ведь до российской, дагестанской границы всего-то сотня километров.