Инстинкт победителя
Шрифт:
Он, конечно, не давал никаких клятв Марине, что завяжет. Да она и не просила. Это было как само собой разумеющееся. Во всяком случае, он сам для себя так решил.
Вторую же ночь, как, впрочем, и многие предыдущие, Михаил провел в широкой двуспальной кровати Марины. Он выспался за полдня после дежурства и уже не хотел спать. Да и она, хоть и вставала каждое утро в семь, была неутомима. У них сейчас шел медовый месяц, когда не чувствуешь усталости и лени, когда открыто второе дыхание, когда октябрь кажется маем, а за окном не картавое карканье вороны, а переливчатые трели соловья.
– Миш, расскажи что-нибудь о себе, – промурлыкала Марина, потягиваясь после бурного
– Меня зовут Михаил, фамилия Родин. Мне сорок…
– Ну-у-у, – прервала она, – я серьезно.
– А разве я шучу?
– А как ты оказался в нашем городе?
– Я тут родился и вырос.
– Как? – неподдельно удивилась женщина. – Ты же бывший военный. Я думала, что ты тут от части эту коммуналку получил.
– Нет. От других добрых людей, – его голос стал тверже, и Марина поняла, что эта тема ее новому бойфренду не по душе. Но все-таки не отставала:
– Погоди, значит, у тебя тут родители живут?
– Уже не живут. Вернее, отец и бабушка умерли, а мать вышла замуж и уехала в столицу.
– Так это ее коммуналка?
– Моя. Мариночка, давай закончим эти имущественные вопросы. И вообще, тебе утром на работу. Поспи хоть немного.
– Ну почему ты всегда разговариваешь со мной таким снисходительным и насмешливым тоном, будто я какая-то маленькая девочка? – растягивая слова, пробормотала она, укладываясь на его плечо.
– А ты большая? Едва до плеча вот мне и дотягиваешь.
– Кстати, как тебе первый рабочий день? – позевывая, вяло поинтересовалась Марина.
– Ты полагаешь, это кстати? Ну, тогда нормально. Только и делай, что ничего не делай. Дольче фарниенто, как говорят итальянцы.
– О-о, ты знаешь итальянский? – немного оживилась Марина, приподняв голову.
– Нет, успокойся, только это выражение.
– А перевод знаешь?
– Прекрасное ничегонеделанье. Все, спокойной ночи, моя любознательная.
В следующее дежурство Михаил пришел на десять минут раньше, чтобы спокойно, без спешки заменить кладовщицу Елену Алексеевну, с которой уже познакомился в прошлый раз. Полная брюнетка лет пятидесяти пяти еще сидела за компьютером в своем импровизированном кабинете в помещении склада и сосредоточенно стучала по клавиатуре одним пальцем.
– Здравствуйте, Елена Алексеевна, – поприветствовал женщину Родин, заглянув через приоткрытую дверь.
– Угу, – кивнула она, безотрывно продолжая работу. – А что, уже восемь?
– Без малого.
– Черт, опять ничего не успеваю. Столько этой писанины. Да еще на этом долбаном компьютере. Вот раньше от руки да в журнал, все было проще. А ту-ут… темный лес. До сих пор не могу нормально освоить. Ой, ладно, блин, завтра закончу, – пробормотала она и, отключив умную машину, стала собираться домой.
Михаил же сложил в тумбочку своего стола пакет с бутербродами и плюшкой, упакованные заботливой рукой Марины, сел и стал разгадывать сканворд. Через пару минут вышла кладовщица и, заперев на ключ свою каморку без окон, подошла к нему.
– Всегда удивляюсь вам, сторожам, какую силу воли надо иметь, чтоб вот так высидеть целую ночь! Тут ведь даже телевизора нет, – посочувствовала она, застегивая пальто.
– А что, это идея. Вот с первой зарплаты и куплю, – улыбнулся Михаил.
– Да что ты, умный какой! А то никто бы не догадался, – ласково подтрунивая над ним, засмеялась женщина. – Тут же ничего не ловит. Стены как в бункере, антенны нет. Даже окон нет нигде.
– Ну, это же не Дворец съездов. Какие тут могут быть окна? Это бы только усложнило мою задачу. А про телевизор я пошутил.
– Ишь,
Михаил, заперев за ней дверь, проделанную в больших воротах, через которые днем проезжали грузовики, остался один и решил еще раз пройтись по складу. Но уже более внимательно изучить то, что было ему положено охранять. Просто по сложившейся с армейских времен привычке. Подойдя к горе ящиков, сложенных друг на друге, он открыл один из них. Там, как и было подписано обычным мелом «лопаты», лежали именно они. Правда, штыки лопат, так было бы точнее с точки зрения бывшего прапорщика.
Затем он перешел к следующему штабелю. Снова открыл. Порядок. Грабли так грабли. Дальше – строительные мастерки. Еще, продвигаясь вдоль стены, обнаружил кирки, скобы, уголки и прочую мелочь. Каждая пирамида ящиков начиналась простой меловой надписью, гласящей о содержимом. Может быть, и удобно, но очень допотопно. А в целом порядок. Почти как когда-то на армейском складе КЭС.
Пройдя до самого конца здания, Михаил открыл очередной ящик с надписью «проволока стальная». Скрученные бухты довольно толстой проволоки лежали, перестеленные между собой просаленной, почти истлевшей бумагой. «Странное хранение проволоки, – подумал Родин, беря одну из бухт. – Да и легковат этот моток для стали», – как бы взвешивая на руке, прикинул он и, положив обратно, закрыл крышку.
Здесь было очень плохое освещение, лишь по одной лампочке на каждые пятьдесят метров под высоченным потолком. Но он все-таки разглядел еще одну надпись на крышке. Даже не надпись. Штамп. «Уральский металлургический завод, 1976 г.». «Так вот почему бумага такая старая, – понял Родин и снова открыл ящик. Нет, на сталь это не похоже», – еще раз взвесил он на руке свернутую кольцами проволоку и, достав из кармана спецовки выданный ему фонарик, направил луч яркого света на бухту. Да, не сталь. Но что? Очень похоже на титан. Эх, проверить бы.
Не поленившись, Михаил сходил туда, где хранились зубила. Взял одно. Затем подошел к ящикам с молотками. Где что находится, он уже знал наизусть благодаря своей прекрасной памяти. При помощи этих незатейливых предметов он отрубил небольшой кусочек проволоки и положил в нагрудный карман.
М-да, судя по прочности материала, это действительно может быть титан. Ничего себе ошибочка. Разница по цене в десятки раз больше, рассуждал он про себя, продолжая между тем осматривать склад. Теперь ему на глаза попались еще такие же ящики с той же маркировкой от семьдесят шестого года. Там он обнаружил надпись все тем же мелом «кровельное железо». Так же перестеленные между собой бумагой, там находились металлические листы. Примерно восемьдесят на сто тридцать сантиметров. Только и они никак, по умозаключению Родина, не могли быть обычным железом. Легкие, прочные, светлее того, чем кроют крыши. Михаил прекрасно знал, что вот такие титановые пластины применяются в ракето– и самолетостроении, где требуется высокая прочность и малый вес. Но, может быть, он ошибается? Мало ли какие сейчас существуют сплавы, и это просто определили в старую тару. Он-то вообще давно выпал из социума. Даже компьютером умеет пользоваться не лучше Елены Алексеевны. «Поинтересоваться, что ли, у нее, что в этих ящиках? – подумал он, но тут же оставил эту идею. – Лучше сам пока разберусь. А то еще скажут, что сую нос не в свои дела. Да так, собственно, и есть. Склад-то не мой, господина Андреева. Пусть у него голова болит за свое имущество. Нет, проверить я, конечно, проверю, что это за металл такой, который еле-еле зубилом отколол. И то от проволоки. А уж лист-то… Без болгарки не обойтись. Иначе не возьмешь».