Инстинкт женщины
Шрифт:
Пятидесятилетний красавец, чуть выше среднего роста, с орлиным носом, густой копной седых волос, узким, несколько вытянутым лицом, черными пронзительными глазами, Гогоберидзе всегда следил за своим гардеробом, предпочитая элегантные темные костюмы-тройки. Гога поистине был легендой воровского мира. Он строго следовал традициям авторитетов. Никогда не женился, нигде не работал, в том числе и в зоне. Никогда лично никого не убивал. Его «короновали» еще в молодом возрасте, и он пользовался непререкаемым авторитетом во многих
Петр Прокопчук был его противоположностью. Полный, широкоплечий гигант, курносый и румяный — типичный славянин. В его зеленых глазах сочетались выражение спокойного цинизма и вызов собеседнику. На лбу был ясно виден небольшой шрам — след от пули, которая лишь рассекла кожу, оставив на память об убийце, не свершившем своего дела, эту отметину. Прокопчук носил темные рубашки без галстука, дорогие шелковые костюмы и полусапожки с пряжками, которые скрипели при каждом его шаге. В отличие от Гогоберидзе он был не совсем «чистым вором», так как лично убивал своих противников и не был «коронован» в зонах, где оказывался дважды за свои преступления.
Оба подъехали к ресторану почти одновременно, в половине первого дня, как и было заранее условлено. Охранники, сидевшие по сторонам от дверей, подняли автоматы, ожидая любого подвоха, но оба вышедших из машин авторитета приветливо улыбались друг другу, не обнаруживая признаков вражды. Гогоберидзе приехал на представительском бронированном «БМВ», Прокопчук же предпочитал американский джип «Чероки».
— Здравствуй, Петр, — глухо произнес Гогоберидзе с сильным грузинским акцентом.
— Здорово, Гога, — кивнул Прокопчук.
Оба вошли в зал ресторана, куда уже с самого утра никого не пускали. В сопровождении своих «шестерок» оба прошли в отдельный кабинет и сели друг против друга. Едва они опустились в кресла, как Гога выразительно глянул на своих боевиков, и те, стуча башмаками, начали выходить из кабинета. Прокопчук сделал знак рукой, и следом вышли его люди. Авторитеты остались один на один. На столе стояли несколько бутылок минеральной воды и пара пустых стаканов. Гогоберидзе первым наполнил свой стакан. Из другой бутылки налил себе воды Прокопчук, но пить не стал, отставив стакан в сторону.
— Ты хотел встретиться, — напомнил он.
— Хотел, — согласился Гогоберидзе, — нам давно следовало поговорить.
— Поэтому я и приехал. Кстати, твои ребята все время мешают работать моим мальчикам на Киевском вокзале. Ты мог бы их немного утихомирить.
— Там работают не мои люди, — возразил Гогоберидзе, — ошиваются люди Галустяна.
— Моим ребятам трудно отличать кавказцев. Для них вы все на одно лицо, — нагло заметил Прокопчук.
Гогоберидзе спокойно выпил свою воду. Поставил пустой стакан на стол и только после этого заметил:
— А ты научи ребят, чтобы отличали грузина от армянина, чеченца от азербайджанца. Иначе трудно им будет работать… Не знаешь, с кем враждовать,
— Ты меня не пугай, — шумно задышал Прокопчук, — сам знаешь, я не пугливый. Говори, зачем звал, и дело с концом.
Гогоберидзе криво усмехнулся. На правой руке у него был перстень с темным камнем. Он задумчиво повертел перстень.
— Горячий ты человек, — мягко сказал он, — напрасно нервничаешь. Я насчет убийства Галустяна хотел с тобой поговорить.
— Я ничего не знаю, — быстро отреагировал Прокопчук, — я в ваши кавказские разборки не влезаю.
— При чем тут кавказские разборки? Ты думаешь, мы его убрали? Мы с ним дружили. Зачем мне его убирать? У нас с ним общий бизнес был.
— Не знаю. Это не мое дело. Может, у него с азербайджанцами конфликт был. Или с чеченами. Это меня не касается — кто его убрал и зачем.
— Ошибаешься, — наставительно сказал Гогоберидзе, — я думаю, что ты сильно ошибаешься, Петя. Очень даже касается…
— Мои люди тут ни при чем, — перебил собеседника Прокопчук, и в этот момент рука Гогоберидзе вдруг метнулась вперед. Он перегнулся через стол и, схватив Прокопчука за воротник рубашки, резким рывком притянул его к себе.
— Не перебивай меня, — прошипел он свистящим шепотом, — ты что, под блатного работаешь? Тоже мне авто-ри-тет. Ты сосунком был, когда я в лагерях сидел. Или ты ничего не хочешь понимать? Под дурачка работаешь.
— Отпусти, — испуганно прохрипел Прокопчук. Он не ожидал подобной реакции от человека, который годился ему в отцы. От неожиданности он даже не сопротивлялся, хотя физически был гораздо крепче и вполне мог вырваться от Гоги.
Гогоберидзе разжал пальцы, убирая руку. Прокопчук выпрямился, сел ровнее, поправил воротник.
— Совсем сбрендил? — зло спросил Петя, взглянув на дверь. Хорошо, что ребята не видели его в таком виде.
— Я тебе, дураку, объяснить хочу, — резко продолжал Гогоберидзе. — Галустяна убрали не из-за обычных бандитских разборок. Он слишком авторитетный человек был, чтобы так глупо погибнуть. И охрана у него хорошая была. Обычного киллера не проморгали бы. Это действовали профессионалы. Настоящие профессионалы. Галустяна убрали не обычные лагерные урки и не новые «воры», которые себе звание за бабки покупают. Здесь все по-другому, Петр.
— Не понимаю, почему это тебя так волнует, — пробормотал Прокопчук. — У Галустяна было много помощников, пусть они и разбираются.
— С такой головой ты долго не протянешь, — с сожалением сказал Гогоберидзе. — Если ничего не хочешь видеть вокруг себя, то жди пули в спину.
— А ты меня не пугай, — снова дернулся Прокопчук, но на этот раз гораздо спокойнее, — чего ты хочешь?
— Посмотри сам. Сначала кто-то устроил нападение на автомобили Рашковского, чуть не убили его дочь. Потом Галустян. А недавно я узнал, что у Звонка тоже неприятности были.