ИнСверх: Совсем не по Шекспиру
Шрифт:
Моя шокированная девочка встала и поплелась к себе в комнату, за ней отправилась и её сестра.
Так не пойдет. Нужно то-то срочно придумывать.
— Белка! — я вихрем ворвался на скорости в комнату Юли, почтенно улыбнувшись Маше и закрыв за собой дверь. Вообще-то я надеялся, что после этой улыбки старшая сестра моей будущей жены покинет апартаменты, но та намека не поняла, или сделала вид, что ей невдомёк. — Ты же понимаешь, что я не собираюсь жениться?
Чуть не поморщился от грубости своих слов, хотя при виде этой строптивицы резкие слова непроизвольно слетают с губ. Видимо, гормоны при виде желанной девушки пускаются в пляс.
— Представь себе, что я тоже
Какая же она эмоциональная! И, что примечательно, такой она бывает только со мной. Весь спектр эмоций.
— Вот и отлично. Но проблема стоит в наших родителях. Они нас поженят, — хотелось акцентировать внимание на том, куда нужно Юле давить, чтобы избавиться от пока что нежелательных уз. — И на меня будет давить отец, говоря, что я тебя совратил и обязан жениться. Ты же понимаешь, что я тогда буду обязан согласиться на его условия?
Юля задумалась. Я, если честно, тоже. Может, передумать? Жениться на малышке прямо сейчас, забрать на луну, вот только… На луне находился только один универ и это — ИнСверх, так что своим решением я лишу Юльку будущего. И она всё же будет меня проклинать.
— Знаешь, мне чисто хочется проявить всю свою вредность, чтобы окольцевать такого заносчивого бабника и вколоть ему вакцину «верности», — широко улыбаясь, ответила она мне.
Краска отхлынула от моего лица, я вдруг чётко представил, какая она несчастная в принудительном браке со мной. Представил, что её радость состоит только в том, чтобы наблюдать мои мучения, ссылаясь на «головную боль». Именно такой итог будет у этого родительского фарса.
— Но ты такой засранец, что я хочу лишь искренне посочувствовать твоей жене, а не становиться ею, — тут я моментально облегченно выдохнул, значит, не сломалась, и будет бороться за свою свободу.
— Какая ж ты… — хотел сказать «красивая, когда злишься», но меня прервали.
Вовремя, надо сказать.
— Кхм, — остановила нас Маша, наградив укоризненными взглядами, — вы что тут устроили? Вы сейчас в одном шаттле, так что нужно пересечь атмосферу, а не разрываться на атомные частицы в космосе.
Не люблю поговорки за метафору в них.
— Я решать ничего не собираюсь. Закатывать скандалы я не умею, а если родители соберутся обвинить меня в том, что я обесчестил Белку и заставят меня на ней жениться, то мне и сам Дьявол не поможет, — злись, моя красавица, злись. Уверен, это придаст тебе сил в борьбе за свою свободу. — Удачи!
Не хочу я жениться на Бельчонке вот так. Уж пусть она сейчас злится, откажется от этой помолвки, сделает что угодно, но останется свободной, не сломается. А именно чувство груза и ограничение свободного пространства её сломают. Она слишком нравственная, чтобы вести разгульную жизнь, зная, что где-то у неё есть законный жених.
Зубы свело от мыслей о «разгульной» жизни, хотя я тоже не праведник. И уж лучше она нагуляется сейчас, чем после брака. А жизнь у нас долгая и я не хочу слышать её обвинения о том, что я разрушил её жизнь. Я хочу создать для неё лучшую жизнь, но находясь в течение пяти лет на расстоянии это невозможно. Прости, Бельчонок.
Выходя из соседского дома, я бросил убийственный взгляд на отца, который лишь тяжело вздохнул. Опять мама его сманила в сторону её решения! Вот бывают мужики тряпки — это именно мой отец. Ничего против него не имею, но семья держится на мамином слове, да и в делах компании она принимает активное участие.
Придя домой, я достал из рюкзака маленькую пластинку, на которой рябью каждую минуту сменялись фотографии: вот мелкая лежит в пеленках, а над ней нависаю удивленный пятилетний я. Песочница. Детский сад. Школа. Много школы. И наш последний снимок на мой выпускной, тогда ей было пятнадцать, и она призналась мне в любви. Как же не вовремя! Тогда я узнал, что мне придется переехать на Луну и окончить ИнСверх. Если бы она знала мои причины!..
— Хорош хандрить! — стягивал меня с кровати мой лучший друг Миха, а я цеплялся за спинку, не желая поддаваться влиянию друга.
— Чува-ак, оставь меня в покое!
— Чтобы ты совсем плесенью покрылся?! Тебя и так хрен вытащишь куда-нибудь! Неужели жизнь в ИнСверхе тебя так прельщает, что уже земные забавы кажутся тебе скучными? — недоумевал парень, уже отставший от меня и комфортно разместившийся на свободном водном диванчике.
Рассказывать о своей лунной учебе я не собирался, это секрет. Всё, что произошло в ИнСверхе, остается в ИнСверхе. Это негласное правило.
На самом деле я не хотел выходить из своих воспоминаний. Пять лет назад глупая девчонка призналась мне в любви при всех моих друзьях. Я лишь устало улыбнулся, думая, как же мне отреагировать? Если бы это было сейчас, то я бы заслонил её от всего мира и ушел вместе с ней. Но тогда это было сказано при всех моих якобы друзьях… Гормоны пубертатного периода! Она убежала, а я не стал её останавливать, понимая, что так даже лучше. До её признания я думал, что вернусь к ней через десять лет после окончания ИнСверха. Потом я рационально предположил, что смогу забыть её. Да еще и тот парень, с которым она обжималась на дискотеке, заставил меня возненавидеть те чувства, которые я к ней питаю. Я постоянно огрызался на неё за тот случай, не мог побороть в себе чувства противоречия и за несколько лет я так к ним привык, что это продолжается до сих пор. Это будто защитная реакция на то, что она может меня уже не любить, и не полюбит никогда. Подгоняемый своим внутренним страхом, я совершаю глупые вещи. Я думал, это пройдет, но прошли несколько лет, а влюбленность не проходила.
Значит, оставался только один выход — ждать. Но вот сейчас хотелось всё бросить! К черту! Мы вытерпим, мы сможем, и всё у нас будет хорошо.
— Ты идешь? — устало вздохнул друг, и я рывком поднялся с кровати, кивнув в знак согласия.
Приготовился я за две минуты, может, даже меньше. Миху всегда удивляла моя скорость, а я, чего уж греха таить, искренне наслаждался восхищением в его глазах. Не многие люди вот так относится к подобным мне, нас больше боятся и сторонятся.
Уже в клубе мы встретились с Андрюхой, брат которого являлся совладельцем данного заведения. Он заранее приберег для нас столик, который в выходной день найти было не так легко. Разговор тек медленно и вяло, особенно учитывая особенность моего характера: я ко всему очень быстро остываю. Кроме Юльки. Она уже давно прочно сидит в моей голове, как надоедливый грызун, и съедает мой мозг.
— Белка! — услышал я голос друга, и удивленно поднял голову, взглянув в родные озера глаз.
Выглядела она шикарно в обтягивающем платье и длинных вызывающих перчатках. Я вдруг осознал, что хочется, чтобы эти руки коснулись моих плеч, спустились вниз, и… и я сам на себя разозлился. И на неё. Для кого она так вырядилась?! Неужели для того щенка, с которым я её видел в последний раз?! Я нахмурился, Юлька бросила на меня заинтересованный взгляд и, фыркнув, уселась за наш столик.
Мысленно я успокоился. Так она хотя бы будет под моим присмотром. Хотя, к сожалению, я уеду и мой «присмотр» слишком быстро закончится…