Интеллект в подарок
Шрифт:
Четвёртый день подготовки посвящал проверке полученных знаний. Листал учебники, решал задачи, выяснял оставшиеся неясными для меня вопросы. Тут же отыскивал ответы. Пятый день я отводил отдыху перед экзаменом, давая полученным знаниям утрястись в моей голове, Шестой день был экзаменационным, седьмой днём отдыха от университета. На следующей неделе всё повторялось сначала. При этом некоторая часть моего сознания не прекращала в ускоренном режиме изучать базы по магии.
Зимнюю сессию 1936 года я сдавал вместе с 3-м курсом, опять по обеим специальностям и за время двухнедельных зимних каникул сдал все оставшиеся экзамены за 3-й курс, включая курсовые работы.
На третьем курсе студентов
Второй семестр я начал вместе со студентами 4-го курса. К апрелю все экзамены и зачёты за 4-й курс у меня были сданы. Все, кроме одного годового спецкурса, на котором изучалась теория и практика методов и алгоритмов шифрования.
Спецкурс обладал целым рядом особенностей. Во-первых, он проходил под руководством военных, во-вторых, читали его по очереди несколько преподавателей. В-третьих, лекции перемежались практическими работами, на которых мы учились правилам шифрования и приобретали необходимые навыки.
Преподаватели здесь тоже часто менялись. В результате такой специфики мой подход составления учебной базы не сработал. Первую половину этого предмета, которую 4-й курс изучал в седьмом семестре, я взял у студентов-отличников, а вторую половину пришлось посещать самому. В конечном итоге базу я всё равно составил, но закончил её практически перед самым экзаменом. Так что это был единственный предмет, который я сдавал не досрочно, а вместе со всеми студентами четвёртого курса. Также, вместе с 4-м курсом я сдавал в апреле государственные экзамены и в июне защищал обе дипломные работы.
В результате, за один учебный год я окончил МГУ по двум специальностям и получил два диплома с отличием. Такого ещё не было за всю историю этого учебного заведения в нашей реальности.
Кроме спецкурса по основам шифрования, я писал и сдавал курсовые работы. Также, по учебной программе 4-го курса по каждой специальности полагалось пройти по две практики. Одна практика была производственной и проходила соответственно на производстве, в научно-исследовательских институтах, в средних и высших учебных заведениях. Вторая практика была преддипломной.
Обе практики я проходил практически одновременно на своих кафедрах. От обеих кафедр получил приглашение продолжить обучение в аспирантуре. Но, у меня были другие планы, и я отказался.
Первого мая 1936 года я в колонне трудящихся прошёл по Красной площади и увидел стоящих на мавзолее Ленина руководителей нашего государства и среди них товарища Сталина. Всем им поставил свои метки, а товарищу Сталину в тот же день вечером установил ПНМ-плюс, причём без блокировки.
Мои капиталы за рубежом росли и уже перевалили за миллиард долларов САСШ. Во-первых, они требовали от меня внимания, а во-вторых, наступала пора, когда нужно было подумать об инвестициях в индустриализацию СССР. А для этого нужно было определиться с формами сотрудничества. Постепенно в моей голове сложились два варианта, и я собирался предложить их Сталину на выбор.
Глава 7
Первая встреча со Сталиным
Стояла середина мая 1936 года. Иосиф Виссарионович Сталин, генеральный секретарь и член Политбюро ЦК ВКП (б) после очередного рабочего дня ехал на своём служебном лимузине на Ближнюю дачу, куда он переселился после смерти жены. Накрапывал дождик и где-то далеко погромыхивало.
Но мысли Сталина занимала не портящаяся на глазах погода. Он терпеливо ожидал момента, когда после скромного ужина и краткого отдыха он сможет лечь спать и снова увидеть продолжение удивительного многосерийного сна, снившегося ему на
Однако, вот уже две недели, как Сталин резко изменил свой график работы, заканчивая её в 6 часов вечера и приезжая утром к десяти. И никто не знал, что это было следствием того, что сны заканчивались в 6 утра, после чего ему ничего не оставалось делать как вставать, потому что к его удивлению просыпался он хорошо отдохнувшим и полным сил и энергии.
Сны были очень яркие с эффектом реального присутствия, хорошо запоминающиеся, и начинались они практически сразу, стоило ему лечь спать. Их даже снами было трудно назвать, скорее это было кино для одного зрителя. Себя, при этом, он ощущал всё же зрителем, а не участником. Зрителем, который был тут же рядом с другими действующими лицами, или в одиночестве созерцал показываемые ему картины космического пространства в окружении бесчисленного множества звёзд или стремительно приближающейся планеты и самого звездолёта на её фоне. Совершенно нереальные пейзажи гор, пустынь, океанов и рек. А виды небоскрёбов, поражающих воображение, вершины которых терялись в облаках. Автомобили (флайеры), летающие прямо над улицами и проспектами, огромные залы и стадионы, полные людей, в невообразимых одеждах и имеющих причудливые причёски. И лица, лица, лица …
Незабываемое зрелище взлетающего с поверхности планеты челнока и впечатляющая туша космического лайнера у причальной стенки орбитальной станции. Военно-космическая пехота в скафандрах, прыгающая прямо из космических ботов в стратосфере планеты и продолжающая полёты уже в её атмосфере с помощью реактивных ранцев. Сражение военных кораблей в космосе, вспышки лазерных лучей, теряющих свою смертоносную силу в защитной оболочке силовых полей и вспухающее облако обломков того, что ещё несколько секунд тому назад подавляло психику и вызывало оторопь своей непостижимой мощью и неприступностью.
Сталин с лёгкостью мог воспроизвести любую часть этих снов. У него была тренированная память профессионального революционера, но он стал замечать, что, после того, как ему стали сниться эти странные сны, она (его память) стала практически абсолютной. Но что память, на которую он и раньше не жаловался. К его величайшему изумлению его сохнущая левая рука, боли в которой в последние годы беспокоили и мучили его всё больше и больше, неожиданно перестала болеть и начала восстанавливаться. Да и общее состояние его здоровья заметно улучшилось. Сталин не знал, на что и подумать, но связывал это со своими снами. Он не понимал, каким образом эти удивительные сны могли оказать влияние на его здоровье, но интуиция его редко подводила.
Это первое время он думал, что это просто сны. Но чем больше проходило времени, тем яснее он понимал, что это не сны, а целенаправленная передача информации. Неясным было одно — кому предназначалась эта информация, и какую цель преследуют те, кто устроил эту передачу. У него ещё оставались сомнения, что передачи шли для него. Характер передаваемой информации не исключал вероятности того, что она предназначалась не для него или не только для него. Однако улучшение его здоровья явно указывало на то, что информация, которую он получал по ночам, предназначалась всё же ему, Иосифу Сталину, а отсюда следует, что вскоре будет предпринята попытка, так или иначе, связаться с ним. Если же он всё же ошибается и это была незапланированная утечка информации, то вскоре всё должно закончиться без каких-либо последствий для него.