Интендант третьего ранга
Шрифт:
– Люди говорят: женитесь, - сказал тихо.
– Мы подумали: нужен костюм.
Крайнев взял сверток. Внутри оказались френч и галифе из темносиней тонкой шерсти. Крайнев забежал за ширму, переоделся - френч и галифе сидели, как влитые. О чем он радостно сообщил гостям.
– Тридцать лет шью!
– улыбнулся старший из гостей.
– Достаточно глянуть на человека - и мерка снята. У вас, товарищ, фигура хорошая, легко шить.
– Сколько?
– спросил Крайнев, доставая кошелек.
– Нисколько!
– спрятал руки старший.
– Это подарок. От нас. Изя, - он коснулся плеча спутника, - дал отрез,
Женщина вышла вперед и протянула Крайневу нечто тяжелое в тряпице. Он развернул. В ладонях заструилось ожерелье из серебряных колец и пластин со вставками из бирюзы.
– Подарок невесте, - улыбнулась Мира.
– Пусть ей будет счастье!
– Я так не могу!
– запротестовал Крайнев, но портной решительно прервал его:
– За то, что вы сделали, полагается памятник из чистого золота. При жизни. Мы бедные люди и не имеем столько. Берите, что есть, и не обижайте отказом.
Крайнев молча расцеловался с каждым и усадил за стол. Гости степенно выпили с ним по чарке "слезового", закусили квашенной капусткой и откланялись. Приглашение на свадьбу они вежливо отклонили. Крайнев не стал настаивать.
Подарки Крайнев хранил в тайне даже от Насти. В назначенный день он встал затемно, переоделся и в обновке показался невесте. Она обрадовано запрыгала вокруг него, и тогда он достал ожерелье. Она не позволила его надеть, вначале долго рассматривала, любуясь блеском камней. Крайнев честно признался, откуда у него все это.
– Видела, как они приходили, - вспомнила Настя, - подумала: чтото просить. Какие люди!
– Хорошие люди!
– подтвердил Крайнев и повел показывать гостям невесту.
На свадьбе гости громко восхищались красивой парой, но Крайнев чувствовал, что восхищение не совсем искреннее. Пару раз он уловил шепот: "Зачаровала…" и понял: Настю не считают ему ровней. Невеста тоже услышала, заволновалась и за праздничным столом выглядела неважно: бледная, с красными пятнами на лице. Крайнева это не смущало: он знал, какая она на самом деле.
Женихом на деревенской свадьбе было хорошо. Не требовалось кудато ехать, посещать обязательные места, фотографироваться и совершать массу других глупостей. Обрядами занимались сваты, от молодых требовалось чинно сидеть в красном углу и робко целоваться под крики "Горько!". Они и сидели, взявшись за руки,,0 пряча эти сцепленные руки под столом. Обошлось без столь страшной для Насти дежи и проверки ночной рубашки наутро. Пара глупых баб сунулась соблюсти обычай, но Семен встретил их с немецким штыком в руках. Он встал на пороге и отточенным до бритвенной остроты лезвием стал подрезать ногти. Бабы проглотили заготовленные слова и пулей выскочили из сеней.
В церковь они не поехали, в эти дни не венчали. Крайнев думал, что съездят позже, но Настя молчала. Он спросил сам.
– Потом!
– отмахнулась она.
– Перед венчанием надо исповедаться, узнает батюшка, что до свадьбы жили, наложит епитимью. Запретит спать вместе до венца. Подружки замуж выходили, рассказывали. Я не хочу без тебя даже ночь!
– Что люди скажут?
– Они без того говорят! Чародейством мужа добыла… Конопатая, тощая, а какого мужика оторвала! Зачаровала…
– Не слушай дураков!
– упрекнул он.
– Что они понимают? Ты самая красивая!
– В твоем времени нет таких девушек?
Крайнев хватил ртом воздух.
– Ты знаешь?…
– Давно!
– беззаботно ответила Настя.
– Папа сразу заметил: говоришь не так, держишь себя не как мы, подругому относишься к людям и вещам. Мы очень удивились, когда ты принес дорогие отрезы и попросил взамен домотканую одежду. Позже папа показал мне твою. Эти застежки…
– Молнии…
– Я только раз видела. В школу приезжал летчик, у него была кожаная куртка на молнии. Все рассматривали, щупали… Та молния была металлической, а твои сделаны из неведомого материала. Папа вытащил нитку из твоего костюма и поджег. Она стала закручиваться шариком и вонять…
"Чертовы китайцы!
– мысленно выругался Крайнев.
– На этикетке - хлопок…"
– Потом твоя одежда внезапно исчезла. Ты тоже исчезал. Растворился, но через мгновение появился обратно с узлом в руках. Там были лекарства и много других нужных вещей. Нам сказал, что купил в Городе, хотя никуда не ездил…
– Подглядывала?
– укоризненно спросил Крайнев.
Настя захихикала.
– Не стыдно?
Она закрутила головой.
– Взять бы вожжи!
– Не возьмешь!
– Почему?
– Потому что добрый.
– Злой!
– делано рассердился Крайнев, отстраняясь.
– Добрый! Добрый!
– запротестовала Настя, вновь устраиваясь на его груди.
– Ты как папа: грозит вожжами, а ни разу ни ударил. Я тебя полюбила, как только увидела.
– Так не бывает!
– Бывает!
– не согласилась Настя.
– Мы с подружками решили гадать на суженых, я спросила у мамы как лучше. Она ответила: "Зачем гадать? Суженого сразу узнаешь!" "Как?" - спрашиваю. "Просто! Видела, как цыпленок бежит к наседке и прячется под крыло? Ему становится тепло и спокойно, глазки закрывает. Почувствуешь от парня такое тепло, захочешь прислониться и глазки закрыть, значит, суженый!" Мне захотелось.
– Ты не оченьто походила на цыпленка!
– сказал Крайнев, трогая ее голову.
– Скорее на ежика. Маленького и колючего.
– На тебя очень сердилась!
– сказала Настя.
– В любви не признавался!
– Чтоб признаться, надо полюбить.
– Так любил же!
– Я?
– Конечно! Я спросила тогда у мамы: "Как узнать, что он любит?" "Наседка, когда защищает цыпленка, бросается даже на коршуна, - ответила.
– Не думает, что может погибнуть. Если он за тебя хоть на смерть - значит, любит!" Ты двух немцев убил, меня защищая. Застрелил пьяницу, что меня ударил!
– Хм!… - сказал Крайнев.
– Я чувствовала, что тебе не безразлична. Помнишь, проведать тебя пришла, раненого, и Соней застала? Ты побежал за мной, стал утешать, а когда я сказала: "Утоплюсь!", испугался.
– Это получилось!
– подтвердил Крайнев.
– Испугала…
– К нам вернулся, ухаживать начал. Воду носил, работу за меня делал. Спать меня укладывал, когда возле тебя засыпала. Жалел. Когда любят, жалеют…
– Чем дольше я тебя слушаю, - сказал Крайнев, - тем больше о себе узнаю. Особенно впечатлило сравнение с наседкой.