Interite (опустошение) 1.7 - финал
Шрифт:
Кроме этого удалось зачистить несколько космических станций с помощью мифриловых мокриц. Те буквально за несколько суток умудрялись так расплодиться, что, сожрав всё живое на станции вскоре вымирали от голода, обеспечивая людей не только свободным доступом к ранее потерянном ресурсам и объектам технологий, но и обеспечивали промышленность ценным металлом. К слову мифрил стал одним из самых ценных материалов, в военной промышленности, так как обладал рядом неповторимых качеств: механическая непробиваемость, лёгкость, и, что самое важное, ментальное экранирование! Одетый в броню из мифрила человек становился абсолютно непроницаем для чужих мыслей! Я лично проверял. Из-за чего этот металл стал основным сырьём для создания снаряжения офицерского
Также были закончены новые верфи, перерабатывающие фабрики, универсальные сборочные лини, где собиралось множество мелочей: бытовая техника, электроника, инструменты, печаталась одежда и обувь, медицинское оборудование и многое-многое другое. Резко выросшее население домена следовало обеспечивать абсолютно всем! И империя уже сейчас делала это весьма успешно.
— А ну подтянись! Не растягивать строй! — рядом с тридцатью молодыми кнотами, облачёнными в полную броню императорской региональной армии, с рюкзаками за спиной, с полуавтоматическими огнестрельными винтовками на руках, с разгрузкой во всё тело, забитой снаряжёнными магазинами и разными мелочами, бежал лейтенант императорской армии из числа людей. Новое командование региона решило с ходу формировать новый тип войск для этой планеты, по образцам примерно тысячелетней давности мира людей — самое то для местных аборигенов. Космические стандарты были слишком высоки для местных, ибо требовали серьёзного образования, с чем было у кнотов совсем плохо. Если бывшие аристократы ещё туда-сюда, то простолюдины, составлявшие семьдесят процентов населения, даже писать не умели, с чем тоже приходилось бороться. А ещё с плохим питанием, с антисанитарией, с плохой дисциплиной и суеверными страхами бывших землепашцев и собирателей. От того и брали в строевые части в основном молодежь лет 17–21. Этих хоть перевоспитать было возможно, заставив думать и воевать по-новому. На офицеров же приходилось учить с детского возраста, чем тоже начали заниматься, вот только результаты если и будут, то лет через десять, не раньше.
— В три шеренги становись! Первый взвод, на огневой рубеж бегом марш! — марш-бросок для новобранцев состоял не только из преодоления дистанции с полной выкладкой и различных препятствий на пути, но и контрольных стрельб, первой помощи при ранениях, где оценивалось правильность действий, и прочие дисциплины для полноценной армии.
Десять кнотов, едва переставляющих ноги от усталости, рухнули на подготовленные позиции, проверили оружие, как учили, сняли с предохранителей и отчитались о готовности. После чего перед ними начали появляться мишени разного типа, в том числе подвижные, а бойцы открыли по ним огонь, пытаясь выбить максимальный результат. Но после десяти километров это сделать было непросто — руки ходили ходуном, лёгкие словно меха раздували грудь, а сердце колотилось словно бешеное. Из-аз чего едва ли половина мишеней была поражена.
— Второй взвод на огневой рубеж бегом марш!
Десять минут позора, и всё закончено — все три взвода отстрелялись. Лейтенант осмотрел оружие, и снова погнал своих обалдуев по оборудованной в лесу учебной трассе — впереди было ещё десять километров броска с остановками на различные испытания.
— Гхе-кхе-кху-у-у! — добравшись до финиша третья рота стрелковой бригады в полном составе валялась на земле, пытаясь прийти в себя. Новая броня, состоявшая из неизвестных им материалов, была во много раз легче латных доспехов, о чём не раз говорили сведущие сослуживцы, но столько бежать… А ещё ранец за спиной, оружие и заряды к нему… Сальт чувствовал себя загнанным вьючным огузом после стольких вёрст. Зачем столько всего таскать?! Не лучше ли взять только меч? К нему и патроны не нужны!
— Сальт, ты живой? — его друг, попавший в армию из соседней деревни, пусть и был куда здоровей его, а всё ж тоже едва не сдох. Умеют же люди нагрузить бедного кнота, но хотя бы кормят как на убой — этого у пришельцев не отнять.
— Неа, походу сдох я.
— Ха-ха-кхе-кхе… шутник мля…! Как думаешь зачем мы… столько бегаем?
— Воспитывают… — говорить не хотелось, ибо и без того лёгкие горели огнём.
— Думаешь?
— А что ещё?! У людей куча повозок, даже летающие лодки есть. Зачем нам бегать?
— Для того чтобы быть сильными и выносливыми, — лейтенант Галушев нарисовался рядом столь неожиданно, что оба новобранца вздрогнули, тут же начав подниматься на ноги. — Взвод, встать! Строиться!
Тем потребовалось секунд двадцать дабы собраться в крепенький строй.
— Плохо, бойцы. Медленно и неуклюже! Для приёма пищи, шагом… марш! Левой… левой!
— Вот же железный пришелец. А ведь с нами вместе бежал, — незаметно шепнул Сальту его друг, когда они тронулись в путь.
Постепенно утоптанная поляна, служившая плацом местной армии, двинулась в сторону полевого военного городка, где все они жили в шикарных человеческих палатках вот уже три месяца с лишним. И таких городков по четырём захваченным провинциям было создано уже более десятка, куда стекалась буквально вся неприкаянная молодёжь. Естественно были созданы и женские кнотские части, но там программа обучения была иной — завязанной больше на магию и артефакты.
— Кали, я знаю, что ты здесь. Нам необходимо поговорить и разобраться во всём раз и навсегда! Уже три месяца ты меня избегаешь, а это не дело. Разве древняя кровь бегает от проблем? — я стоял перед дверью в покои одной глупой девчонки и пытался достучаться до неё разума миром. Я знал, что не виноват в смерти её деда и их людей, но также понимал и саму Кали — всё самое плохое в её жизни было связано именно со мной и моим появлением. И женщины, как существа иррациональные, чаще руководствуются именно эмоциональной привязкой, а не логикой или причинно-следственными связями. В конце концов одна девятая часть меня тоже когда-то была женщиной, и я знаю о чём говорю.
— Кали, давай наконец поставим точку в этой истории. Я дам тебе ресурсы, людей, даже помогу тебе сбежать от этого мира, если ты этого захочешь. Хотя бы в знак уважения твоему деду!
Я мог бы просто переместиться в её покои, но не хотел действовать столь грубо. Ей и правда пришлось очень многое пережить, хотя она ещё по сути ребёнок. Думал пусть отойдёт, подумает над жизнью, глядишь и отмякнет. Да вот только не срослось. Ещё и врачи, что её осматривают каждую неделю, предупредили о нестабильном состоянии психики девочки — может ведь и руки на себя наложить. Не дело это! Дороян пусть и был говнюком, но мне помог изрядно. Нельзя её так бросать.
Когда я думал, что снова сегодня уйду ни с чем, двери передо мной пиликнули и разъехались в стороны. Вход в тёмный зев неосвещённой каюты наконец открылся, приглашая войти.
Глава 121 (2/2)
Внутри трёхкомнатной каюты было мрачновато, но не из-за отсутствия освещения. Скорей эти апартаменты пропиталось тем отчаянием и той апатией что излучала их временная хозяйка. Кали нашлась в самой большой комнате, полулежащей на мягком диване, созданном в классическом стиле, в обнимку с подушкой. Укрывал её мягкий шерстяной плед — весьма редкая по местному времени вещ.
— Как ты? — я присел недалеко от девушки, пододвинув небольшой стул. Кали выглядела не очень — осунувшееся лицо, бледная кожа, красные глаза, волосы похожи на растрёпанное гнездо, а от духоты немытого тела даже вентиляция до конца не спасала.
— Лежу… ненавижу…
— Меня?
— Всех. Тебя, себя, этих тварей… Весь чёртов мир, отобравший у меня мою жизнь, — голос у Кали был под стать её виду: хриплый, сухой, немного осипший.
«В ней ещё есть злость? Очень хорошо. Не будь её, я бы уже, наверное, разговаривал с живым трупом», — с этой мыслью я начал аккуратно влиять на разум девушки, дабы мои слова падали в более благодатную почву.