Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №11
Шрифт:
В 1906–1907 годах, находясь в сибирской ссылке под полицейским надзором, Пальчинский продолжал работать в качестве инженера и стал опытным консультантом по ведению горных работ. Владельцы шахт ценили его за умение повысить производительность работ и уладить разногласия между администрацией и рабочими. Но невзирая на успехи, которых он достиг как инженер, Пальчинский, не переносивший полицейских проверок, в августе 1907 года бежал из Сибири и вернулся на Украину, где скитался по разным городам, чтобы не попасться на глаза властям. Друзья, которые появились у него там с той поры, когда он изучал условия труда рабочих в Донбассе, помогали ему найти крышу над головой. В начале 1908 года Пальчинскому удалось проскользнуть через границу и начать новую жизнь в Западной Европе, продолжавшуюся пять лет. Тем временем его жена путешествовала между Санкт-Петербургом и Иркутском,
Работая в Германии, Франции, Англии, Нидерландах и Италии, Пальчинский достиг больших успехов как промышленный консультант, а также — что было, возможно, еще более важным достижением — выработал определенный подход к рассмотрению технических вопросов, которому и оставался верен в течение всей своей последующей профессиональной деятельности. Он настаивал на том, что инженерные планы должны соотноситься с конкретными политическими, социальными и экономическими условиями. Одно из крупнейших среди порученных ему в те годы заданий касалось функционирования морских портов мирового значения — таких, как Амстердам, Лондон и Гамбург. Впоследствии он написал четырехтомное исследование о портах Европы, которое было опубликовано на нескольких языках [21].
Наниматели Пальчинского просили его повысить производительность и эффективность работы этих портов, и в своих рекомендациях он исходил из того, что разгрузка и загрузка судов не может быть эффективной, пока у рабочих отсутствует необходимая квалификация и ничто не привязывает их к этой работе. Улучшение функционирования морских портов было не только вопросом обеспечения их подъемными кранами, подъездными железнодорожными ветками, глубокими фарватерами, верфями и складами; не менее важное значение имели такие факторы, как устройство жилья рабочих, создание школ, общественного транспорта, медицинской помощи, мест отдыха и развлечения, а также наличие хорошей зарплаты и социального страхования. Пальчинский рассматривал каждый порт как гигантскую систему взаимосвязанных служб, которая позволила бы рабочим «достичь максимальных результатов с наименьшими усилиями» [22]. Он принадлежал к тому типу людей, которых американский историк техники Томас Хьюз назвал «верующими в технические системы» [23]. Для Пальчинского морской порт был подобен большой шахте в том отношении, что в обоих случаях требовалась транспортировка больших объемов материалов на значительные расстояния. Различные стороны промесса должны как можно лучше сочетаться друг с другом, а это подразумевает, что и техника, и рабочая сила должны быть в оптимальном состоянии.
По всем признакам, Пальчинский хорошо приспособился к жизни в Западной Европе, где изучил несколько новых языков. Однако он продолжал поддерживать связи с Россией и в своих статьях не раз давал царскому правительству, вынудившему его бежать оттуда, советы по поводу того, как улучшить положение дел в промышленности страны [24]. Препятствия к успешному промышленному развитию России, считал он, лежат не в области техники, но в политической, социальной, правовой и образовательной сферах. Он был убежден, что наличие богатейших запасов полезных ископаемых на территории России предопределило ее судьбу в качестве великой промышленной державы, и дело лишь за тем, чтобы было создано такое правительство, которое будет поощрять социальные последствия модернизации, а не страшиться их. Так, сфера права должна быть реформирована таким образом, чтобы упорядочить систему землевладения, в которой, писал он, ныне царит такая неразбериха, что строительство железных дорог и шахт оказывается почти невозможным, поскольку никто не знает, кому принадлежит земля [25].
Более всего Пальчинский критиковал систему инженерного образования в царской России. По его мнению, курс обучения инженеров был излишне перегружен естественнонаучными дисциплинами, математикой и «описательной технологией», практически полностью игнорируя такие предметы, как экономика и политическая экономия [26]. Таким образом, заключал он, выпускники российских инженерных школ воспринимают любую проблему как чисто техническую и считают, что всякое решение, включающее последнее слово науки, и есть наилучшее решение. Поэтому неудивительно, что российские инженеры оказываются не подготовленными к тому, чтобы действовать в мире, где царит конкуренция, а российская техника оказывается неконкурентоспособной на мировом рынке, несмотря на то, что она защищена высокими тарифами. Пальчинский призывал российских инженеров преодолеть то, что он называл «академически-дилетантским» подходом к решению проблем, и сделаться практичными, реалистически мыслящими инженерами, которые рассматривают проблемы со всех сторон, обращая особое внимание на экономические аспекты.
В 1911 году Пальчинский организовал российский промышленный и горнозаводской павильон на международной выставке в итальянском городе Турине, за что был удостоен специальной награды от правительства Италии [27]. Он был убежден, что Россия сможет продавать уголь и руды на мировом рынке, стоит ей только сделать необходимые политические и экономические шаги. Поза, в которой он запечатлен на фотографии, сделанной на туринской выставке, — руки в боки, широко расставленные ноги, — передает его чувство гордости и уверенности в себе.
КАРТИНЫ СУПРУЖЕСКОЙ ЖИЗНИ
Жена Петра Пальчинского Нина была едва ли не столь же деятельным человеком, как и ее муж, причем ее собственный интерес к образованию рабочих и положению женщин был под стать его интересу к промышленности и торговле. До отъезда из России она преподавала в специальных школах для рабочих в Санкт-Петербурге, Иркутске и в Донбассе, где не только обучала своих учеников грамотности, но и вводила их в курс политических доктрин реформирования общества. В Англии, Франции и Бельгии она изучала движение женщин, боровшихся за избирательные права и права на высшее образование; об этом движении она написала ряд статей для выходившего в Санкт-Петербурге феминистского журнала «Лига женщин».
В семье Нины сложилась традиция выступать в поддержку реформирования и даже революционного преобразования общества. Двое из ее предков — Н.С. Бобрищев-Пушкин и Л.С. Бобрищев-Пушкин — были декабристами, входя в число мятежных офицеров, предпринявших в 1825 году безуспешную попытку заставить царя создать конституционное правительство. После ареста первый из них был сослан в Сибирь пожизненно, а второй — на 12 лет. Отец Нины Александровны, Александр Михайлович Бобрищев-Пушкин, был писателем и юристом, неся службу в качестве председателя Санкт-Петербургского окружного суда и юридического консультанта царского правительства. Он был сторонником реформирования правовой системы и энергично выступал за свободу совести, особенно в вопросах религии [28]. Его стихотворения, опубликованные после смерти автора, выявили глубокое разочарование, которое доставляла ему его юридическая карьера, казавшаяся удачной многим окружавшим его людям [29].
Принимая во внимание общий характер жизни в поздне-имперской России, неудивительно, что Нина и ее муж Петр на первых порах придерживались гораздо более радикальных взглядов, нежели их родители. Они относились критически не только к капиталистической экономике, но и к буржуазному характеру общественных отношений. По их мнению, типичный брак в капиталистическом обществе был образчиком бессмысленности и эгоцентризма. Жизнь человека, считали они, должна оправдываться не обретением своего личного счастья в браке, сексуальных отношениях, детях или комфортабельном существовании, но деятельностью на благо всего общества.
Петру и Нине зачастую было нелегко примирить свои радикальные общественные и политические взгляды со своими же личными чувствами, которые были более традиционными, чем каждый из них хотел признать. Нежелание Нины иметь детей было мучительным для Петра, хотя они соглашались друг с другом в том, что появление детей обычно заставляет семью отвернуться от общественных дел и замкнуться в своем внутреннем мирке, а это казалось им обоим достойным сожаления. Петр утверждал, что является приверженцем равенства в браке, однако тот образ жизни, который он вел в первые годы их супружества, зачастую обрекал Нину на традиционную роль создательницы прибежища для мужа, постоянно находящегося в движении. Годы, проведенные им в административной ссылке или в заключении, укрепили роль Нины как его стойкой опоры — ведь она была человеком, доставлявшим подарки и еду в тюрьму или на место ссылки, и умолявшим власти об облегчении условий его жизни или о смягчении его наказания.