Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №9

Журнал «Домашняя лаборатория»

Флемингу нравилось бывать среди молодежи, которая относилась к нему с уважением и любовью. В кафе было оживленно, раздавался равномерный стук денежных автоматов и звон высыпающихся монет, когда кому-нибудь везло и он выигрывал. Флеминг заказывал иногда обыкновенное пиво, иногда «М and В» — смесь двух сортов пива — mildbitter, у бактериологов эти буквы ассоциировались с «Мэй и Бекер». Флемингу в кафе было приятно и спокойно; отдохнув, он через час возвращался в больницу или ехал домой с Эллисоном, у которого была своя комната в доме, где теперь жили Флеминги.

В Оксфорде, пока Флори так удачно ездил по Америке, группа ученых под руководством Чэйна продолжала усиленно трудиться и усовершенствовала

метод экстрагирования. Здесь вырос настоящий завод, которым управлял доктор Сендерс. В холодных камерах девушки, которых называли Penicillin girls, работали в теплой шерстяной одежде и перчатках. Труднее всего было избежать заражения культуры. Penicillin girls старались не делать лишних движений, чтобы не поднимать пыли, следили, чтобы не было сквозняков; полы и скамьи смазывались растительным маслом, девушки закрывали рот маской; на двери вешались портьеры, которые ежедневно чистились в вакууме, но все эти меры предосторожности часто не помогали. Один микроб способен был испортить целую партию пенициллина.

Но все-таки в холодильнике уже накапливался небольшой запас драгоценного порошка. Его хранили для будущего применения пенициллина в клинике. Флори ждал из Америки обещанные ему десять тысяч литров, но время шло, а пенициллин все не присылали. Все же он не колеблясь отдал часть своих запасов для лечения заражения крови у раненых. Первыми, кого лечили пенициллином, были летчики Британских военно-воздушных сил, получившие тяжелые ожоги во время обороны Лондона. Потом Оксфордская группа послала намного пенициллина в Египет для «Армии пустыни» профессору-бактериологу Палвертафту (он был тогда подполковником).

«У нас в то время, — рассказывает Палвертафт, — было огромное количество инфекционных ранений: тяжелые ожоги, зараженные стрептококками переломы. Медицинские газеты уверяли нас, что сульфамиды удачно борются с инфекцией. Но на своем опыте я убедился, что в этих случаях сульфамиды, как и другие новые препараты, присланные нам из Америки, не оказывали никакого действия. Последним из препаратов я испробовал пенициллин. У меня его было очень мало, всего около десяти тысяч единиц, а может быть, и меньше. Я начал лечить этим препаратом молодого офицера-новозеландца, по фамилии Ньютон. Он лежал уже полгода с множественными переломами обеих ног. Его простыни были все время в гное, и при каирской жаре стояло нестерпимое зловоние. От юноши остались только кожа да кости. У него держалась высокая температура. При тогдашних условиях он должен был скоро умереть. Таков был в те времена неизбежный исход всякой хронической инфекции.

Слабый раствор пенициллина — несколько сот единиц на кубический сантиметр, так как его у нас было мало, — мы вводили через тоненькие дренажи в раны левой ноги. Я это повторял три раза в день и под микроскопом наблюдал за результатами. К огромному моему удивлению, я обнаружил после первого же вливания, что стрептококки оказались внутри лейкоцитов. Меня это потрясло. Находясь в Каире, я ничего не знал об удачных опытах, проведенных в Англии, и мне это показалось чудом. За десять дней раны на левой ноге зажили. Тогда я принялся лечить правую ногу, и через месяц юноша выздоровел. У меня оставалось препарата еще на десять больных. Из этих десяти девять были нами вылечены. Теперь мы все в госпитале были убеждены, что изобретен новый и очень эффективный препарат. Мы даже выписали из Англии штамм, чтобы самим получать пенициллин. В старой цитадели Каира возникла небольшая своеобразная фабрика. Но, естественно, у нас не было возможности концентрировать вещество…»

Между 1940 и 1942 годами об Александре Флеминге почти не говорили. Его труды были забыты. Исследователи печатали сообщения об открытиях, которые они совершенно искренне считали своими, в то время как эти факты уже были описаны Флемингом. В августе 1942 года Флемингу самому при весьма драматических обстоятельствах пришлось впервые испытать

очищенный в Оксфорде пенициллин на своем близком друге, находившемся в безнадежном состоянии. Это был один из директоров завода оптических приборов Роберта Флеминга. Больному было пятьдесят два года. Его привезли в Сент-Мэри в середине июня умирающим. Поставить диагноз было трудно. У больного имелись симптомы менингита, но при исследовании спинномозговой жидкости обнаружить менингококк не удалось. Флеминг тщательно изучал этот трудный случай и, наконец, обнаружил стрептококк. Он испробовал против этого микроба сульфамиды, но безуспешно, затем пенициллин (вернее, неочищенный фильтрат — единственное, что у него было). Пенициллин на агаре уничтожал эти микробы в окружности радиусом в одиннадцать миллиметров. Но в Англии единственный запас чистого пенициллина, да и то ничтожный, находился в Оксфорде.

Шестого августа Флеминг вызвал по телефону Флори и рассказал ему о больном.

— Если у вас есть немного пенициллина, я бы попробовал его применить.

Флори сказал, что пришлет препарат при условии, что этот случай будет включен в число наблюдений Оксфордской группы.

«Я связался с Флори, — пишет Флеминг, — и он был настолько любезен, что отдал мне весь свой запас. В ночь с 5 на 6 августа 1942 года больной то впадал в беспамятство, то бредил. Он уже десять дней страдал неукротимой икотой. Вечером 6 августа было начато внутримышечное введение пенициллина (по пятнадцать тысяч). Через сутки наступило явное улучшение. Сознание прояснилось, икота исчезла и уменьшилась ригидность затылка. Температура упала. Но при исследовании спинномозговой жидкости выяснилось, что пенициллина в ней не было или было очень мало.

Я подумал, не ввести ли пенициллин непосредственно в спинномозговой канал, и посоветовался по телефону с Флори. Он этого никогда еще не делал, но гак как случай был безнадежным и я знал, что пенициллин безвреден для клеток организма, я ввел пять тысяч единиц в спинномозговой канал. Позднее в этот же день Флори позвонил мне и сообщил, что он ввел пенициллин в спинномозговой канал кошки и та умерла. Но мой больной не умер. Инъекция не причинила ему никакого вреда, и он очень скоро поправился. 28 августа он начал подниматься. У него исчезли все симптомы менингита. Девятого сентября он выписался из больницы совершенно здоровым.

Приговоренный к смерти человек через несколько дней после лечения пенициллином оказался вне опасности. Этот случай не мог не произвести сильного впечатления».

И в самом деле это чудесное исцеление вызвало много шума как в Сент-Мэри, так и во всех медицинских кругах. «Таймс» 27 августа 1942 года напечатала редакционную статью под заголовком: «Пенициллиум». Газета говорила о больших надеждах, вызванных веществом, которое в сто раз активнее сульфамидов. Пока еще невозможно, писал анонимный автор статьи, создать синтетический препарат, но это неважно, раз сама плесень вполне доступный материал. «Все согласятся с "Ланцетом", — продолжала "Таймс", — что ввиду ценных свойств пенициллина необходимо как можно скорее найти способ производить его в большом количестве…» Это был совет, чуть ли не приказ, обращенный к британскому правитель ству.

В статье не упоминалось ни о Флеминге, ни об ученых Оксфорда, но 31 августа в «Таймсе» появилось письмо сэра Алмрота Райта.

Редактору «Таймса»

Сэр, в вашей вчерашней редакционной статье о пенициллине вы никого не удостоили лавровым венком, который заслужил тот, кто сделал это открытие. Мне бы хотелось, с вашего разрешения, дополнить вашу статью, указав, что, следуя изречению «Palmam qui meruit ferat»^[40] венок должен быть присужден профессору Александру Флемингу, который работает в нашей научно-исследовательской лаборатории. Это он первым открыл пенициллин и он первым предсказал, что это вещество может найти широкое применение в медицине.