Интервенция
Шрифт:
– Слышал. Но я считал, что это мои коллеги выдумали, чтобы денег срубить по-легкому на обывательской глупости.
– Да, вранья вокруг СС и общества «Аненербе» [62] накрутили много. И правда, там хватало бреда, но было много и серьезных разработок! Которые пропали. И где они теперь? В Антарктиде, как пишут самые глупые из твоих коллег? А может, все гораздо проще? Когда Германию победили… Наши-то умники старались заполучить немецкие ракетные и ядерные секреты. А русские, видать, нашли кое-что другое. Между прочим, поклонники Кроули уверяли меня, что и русский НКВД занимался всякой магией [63] .
62
Общество
63
Среди высокопоставленных работников НКВД в 20–30-е гг. и в самом деле было много оккультистов. Но потом товарищ Сталин их всех немножко расстрелял.
– Ты серьезно?
– А что тут такого особенного? Мы привыкли, что только наука является правдой. А вот древние египтяне думали иначе. Магическое видение мира… Там тоже все по-своему логично. Мы просто не видели, как магия работает, и потому считали ее пустым делом. А вот тут – видим. И если предположить, что магия – это не бред, то все сходится… Кроме того, у русских все не так, как у нас. Вот и представь – в той же промзоне сидят не специалисты по секретным сверхтехнологиям, а специалисты по черной магии. Кстати, для магии никакие технологии не нужны.
– Но почему… только сейчас…
– А кто знает? Я тут слышала замечательную русскую пословицу: «Рак на горе свистнул». Планеты встали нужным образом. Или мы, сами не зная того, нарушили какое-то равновесие.
Джекоб вспомнил слова пьяного мужика, цитировавшего Шекспира: «Распалась связь времен…»
А ведь в самом деле, все одно к одному. «Монахи» из Лавры не советовали соваться за Обводный канал – всплыло в мозгу. Все логично. Нас эти монахи явно недолюбливают. Но и черную магию приветствовать не могут. А уж священники в подобных делах должны знать толк. Выходила вовсе дичь. Где-то сидят черные маги – и своей силой направляют на войска НАТО всяких жутких монстров? Это как-то чересчур. Джекоб поглядел на Анни и увидел, что она спит, положив голову на стол. Он вышел из пресс-центра.
По дороге Джекоб услышал доносившийся из какого-то кабинета разговор. Говорили двое. Беседа шла на русском, но один из собеседников, хоть и хорошо владел языком, явно был американцем. Диалог шел на повышенных тонах, причем у того, который говорил с акцентом, слышались в голосе властные интонации.
– Что это у вас, у русских, за привычка: требовать деньги за работу, которую вы еще не сделали! Это у вас называется халява, так кажется? Вы принимаете нас за простачков, которых можно легко обмануть? Я знаю, что вы любите как это… «кидать». Это у вас вроде как национальный спорт – надуть глупого иностранца и потом над ним посмеяться. Но не на того напали! Я много общался с вашими, как вы их называете, деятелями культуры. И прекрасно знаю ваши повадки. Наобещать с три короба, взять деньги – а потом ровно ничего не сделать, сославшись на непредвиденные обстоятельства. Я очень хорошо вижу, что будет дальше. Затем вы заключите сделку с кем-нибудь другим. Так вот, со мной такие штучки не пройдут! Вы что нам обещали? Что начнете проверять запасники Эрмитажа. А вы? Вы не делаете ровным счетом ничего. И я ведь не какой-нибудь варвар, покушающийся на ваши культурные ценности. Мне не нужна какая-нибудь «Мадонна Литта». Пусть висит где висит, радует туристов. Мы люди скромные. Возьмем кое-что, что нам требуется. Из запасников. Ну объясните, кому они нужны, эти запасники? Их никто никогда не видит. Лежат, пылятся вещи, которые можно выгодно продать. А вы получите свой процент.
– Но ведь нет связи ни со Штатами, ни с Европой… – пролепетал голос,
– И хорошо, что пока ее нет. Будет, никуда не денется. И самолеты прилетят, и корабли придут. Вы небось надеетесь, что с ними прибудут наши конкуренты, чтобы начать торговаться и взвинтить цену? Все ваши увертки видны невооруженным глазом. Но мы вам уже заплатили. Так, черт возьми, отрабатывайте свои деньги! Идите к генералу, говорите с ним как хотите, умоляйте, требуйте, да хоть что! Но – получите от него разрешение на работу в запасниках. Придумайте что-нибудь. Давите на то, что это ваше право. Можно подумать, он что-нибудь понимает в искусстве. Я не желаю ждать, когда тут посадят какое-нибудь демократически избранное правительство. Общался я с вашими демократическими политиками. И знаю, что расходы сразу взлетят на порядок, потому что появится на порядок больше желающих нагреть на этом руки. Нет уж. Откровенно говоря, город грабят сразу, когда армия в него входит. А не потом, когда оккупанты поставят своего коменданта. Тогда грабить будут уже те, кто летает повыше меня.
– Но мы не грабим… – забормотал интеллигент.
– Ну, спасаем произведения искусства от уничтожения. Слова не важны. Важно одно – я хочу, чтобы деньги, вложенные в вас, обернулись выгодой. А не то – можно и на вас найти управу. Думаю, если поспрашивать ваших коллег, они много вспомнят такого, что вы навсегда останетесь в этой дыре – и не видать вам никакой Америки.
Угроза, видать, была страшной. Во всяком случае, послышалось торопливое бормотание:
– Не беспокойтесь, я завтра же пойду к генералу. Мы обо всем договоримся…
Вот она, миротворческая миссия в полный рост, ухмыльнулся Джекоб, двинувшись дальше. И ведь это только мелкие хищники. Смелые шакалы, прибывшие в обозе армии. А потом пойдут покрупнее. Начнут скупать дворцы и все прочее.
Джекобу стало грустно. Да, город восстановят. И превратят его в большой аттракцион. Ну, почему его соотечественники, к чему только ни прикоснутся, все превращают в балаган для придурков? Прекрасное место – Большой каньон. Но ездить туда противно. Потому что такое впечатление – там проданы даже скалы. А уж Ниагарский водопад… Совсем тоскливо.
Джекоб вспомнил историю, рассказанную работницей Эрмитажа. Тогда он не придал ей значения. В каждом большом городе свои легенды. Но теперь, посмотрев на разную местную экзотику, он взглянул на происходящее несколько по-иному. Не то чтобы Анни его убедила. Но все же в ее словах был какой-то смысл.
А у себя в комнате Джекоб увидел милую картину. На кровати сидела Васька, рядом с ней дрыхла без задних ног Речел. На полу стояли пустые бутылки.
– Она тут, что ли, поселилась?
– Да ломилась в дверь, скулила как собачка. Мол, страшно ей. Риккардо нет, он по местным девкам бегает. А эту мне почему-то жалко. Если б ей нормального мужика – чтобы дурь из башки выбил. Мы с ней выпили. Она все плакалась. Жаловалась типа. Что-то там у нее в Америке не сложилось.
– Точно. Все мудаки, – пробормотала Речел, перевернулась на другой бок и снова затихла.
– Слушай, Васька, а что ты знаешь про Эрмитаж?
– Да ни фига не знаю. Там у них свои расклады. Я вообще там никогда не была. То есть с тобой – в первый раз.
– А почему?
– Что мне там делать?
И в самом деле. Джекоб вспомнил, как он увидел Ваську в первый раз. Многие ли из нью-йоркских панков или байкеров были в Метрополитен-музее? Они и слов-то таких не слыхали. Правда, Васька знала побольше, чем какая-нибудь американская байкерша. Но может, это русская специфика.
Джекоб решил все-таки снова подъехать к подруге:
– Слушай, а почему ты никогда о себе не рассказываешь?
– А чего рассказывать-то? Трудное детство, деревянные игрушки. Мама спала с половиной питерской трэш-тусовки, так что папу мне есть из кого выбирать. Из всей длинноволосой сволочи, играющей металл… Впрочем, давненько я маму не видела. Меня бабка в основном растила. Я как кошка – где хочу, там гуляю. Вот и все.