Интервью с холостяком
Шрифт:
— Да, пожалуйста, — ответил он, сдерживая досаду. — И угощайтесь кофе с эклерами.
Молодая женщина коротко, застенчиво улыбнулась.
— Обожаю кофе с эклерами. —Она взяла с тарелки один и с наслаждением откусила сразу треть. — Спасибо огромное.
Рейнер улыбнулся. Молодая женщина со здоровым аппетитом, не то что какая-нибудь манерная фифа, подсчитывающая каждую калорию, — смотреть приятно! Эклеры входили в число его любимых сладостей, потому-то он их и выбрал. Пожалуй, это интервью окажется не таким уж паршивым. Откинувшись на спинку кресла, он положил ногу на ногу, любуясь тем, как журналистка с явным удовольствием ест эклер.
Тиндалл знал, что пялиться на незнакомку не следует, однако все равно глядел во все глаза, любуясь нежно-розового оттенка кожей и золотистыми веснушками на вздернутом, очаровательном носике. Интересно, а эта густая, пышная копна светлых кудрей такая же мягкая и шелковистая на ощупь, как кажется на взгляд? Вот бы запустить в них пальцы, поиграть непослушным локоном, упавшим на лоб… Он задержал взгляд на пухлых губах, в точности того же оттенка, что изящные гвоздики “шабо”, посаженные им на заднем дворе. Вдохнув поглубже, Рейнер опустил глаза ниже. Ее темно-зеленую юбку особенно короткой назвать было нельзя, но она открывала ноги ниже колен. И какие же это были ноги — безупречной формы, изящные, в нужных местах округлые. Словом, потрясающие ноги!
Сердце глухо забилось в его груди. Накатил жар. Рейнер вновь поднял взгляд — молодая женщина слизывала с пальцев шоколадный крем. Он с трудом подавил стон: при виде этого розового язычка и святой бы не устоял. Рейнер сглотнул, снова отвернулся, сделал вид, что поправляет часы.
Не будь идиотом. Выбрось эту женщину из головы — она тебе ни к чему. Закрутить интрижку с прожженной газетчицей — это почти наверняка отдать маленьких Денни с Долли на растерзание жадной до сенсаций прессе, строго сказал он себе.
Когда Рейнер вновь поднял глаза, молодая женщина, по счастью, закончила облизывать пальцы. Она вытерла руки салфеткой и включила диктофон.
— Сначала я задам вам несколько традиционных вопросов: сколько вам лет? чем вы любите заниматься? Ну и все в таком духе. А потом вы сами о себе расскажете, идет?
Тиндалл сдержанно кивнул. Ноэль сдвинулась на самый край дивана, и расстояние, разделяющее их, сократилось до какого-нибудь фута. Тонкий аромат ее духов — жасмин и роза — разливался в воздухе, и Рейнер с трудом справился с желанием вдохнуть поглубже этот чудесный, женственный запах. Последний раз он нюхал нечто подобное в своем саду среди цветочных клумб, когда белый шиповник стоял в цвету.
— Сколько вам лет? — осведомилась она.
— Тридцать два. — Рейнер старался отвечать спокойно, как если бы звук ее голоса не сводил его с ума подобно аромату духов.
— И вы прожили в Аделаиде всю свою жизнь?
— Да.
— Ита-а-ак… а какие у вас интересы? — Ноэль провела языком по губам, слизывая крем. И Рейнер ощутил, как в крови разливается жаркая волна.
— Что? Интересы?
Молодая женщина взяла чашку с капучино.
— Ну, хобби… Что вы любите, чего не любите, чем увлекаетесь…
Усилием воли Рейнер отвел взгляд от ее губ. Лучше не думать о том, как ему хочется самому слизнуть это кремовое пятнышко…
— Ну, я люблю коньки и еще огородничать…
Ноэль, едва не поперхнувшись, отняла чашку от губ.
— Вы любите… огородничать?
— Ну да. — Рейнер изогнул бровь. — У меня на столе все лето овощи со своего огорода не переводятся.
— Да полно сочинять! — Ноэль отставила чашку. — Вы сами выращиваете овощи к столу?
Тиндалл холодно поглядел на нее. Странное влечение разом уступило место раздражению и настороженности.
— Да, представьте себе, выращиваю, мисс Лайсетт. А еще я люблю готовить. Вы удивлены?
— Если честно, то да, — призналась журналистка, заправляя за ухо непослушный локон. — Большинство мужчин вашего типа не стали бы пачкать руки, вкалывая в саду или в кухне. Я ожидала, что вас скорее занимают спортивные автомобили, веселые вечеринки и доступные красавицы в неглиже. Ну, вы меня понимаете…
Рейнер стиснул зубы. Доступные красавицы в неглиже! Черт подери, именно так его все и воспринимают: богатый бездельник, живет без забот, гоняет себе на дорогом автомобиле, гудками распугивая пешеходов, и ухлестывает за каждой юбкой. Да, безусловно, есть у него и машина, и всякие другие классные штучки, но не он ли вкалывал сутками, чтобы превратить кинотеатры “Тиндалл-ретро” в то, чем они в итоге стали, и обеспечить себе уровень жизни, связанный с образом преуспевающего молодого бизнесмена. Да, конечно, в женщинах у него тоже недостатка не было — во времена буйной молодости, но теперь, когда в жизнь его вошли Денни и Долли, ему не до пустяков…
— Значит, на большинство мужчин я не похож, — процедил Рейнер, с трудом сдерживаясь.
Ноэль скользнула по нему долгим оценивающим взглядом, на долю секунды задержав его на золотых наручных часах, и многозначительно улыбнулась.
— Ну, не всякому повезло жить на проценты с капитала.
Тиндалл сжал кулаки. Да, предчувствия его не обманули. Прав он был, полагая, что с прессой лучше не связываться. Журналисты всю жизнь не дают ему прохода, вечно разнюхивают и выведывают, пытаются раскопать какие-нибудь пикантные подробности о его знаменитом семействе. С год назад одной настырной девице пришлось пригрозить подать на нее в суд за клевету. Тогда погибла Октавия, его сводная сестра.
Представители желтой прессы из кожи вон лезли, стараясь выяснить обстоятельства смерти дочери знаменитой фотомодели Джорджианы Кэссиди. Орда репортеров дневала и ночевала на подступах к его дому после того трагического происшествия с мотоциклом Октавии. А уж когда он удочерил семимесячных близняшек Октавии, Денни и Долли, журналисты и вовсе как с цепи сорвались. Все бульварные газетенки пытались перещеголять друг друга, помещая на первой странице фотографию Октавии крупным планом — чем пикантнее, тем лучше. То-то разозлилась бы она, доживи до этого дня!