Интервью с любовью

Хмара Павел Феликсович

Когда все пережитое — награда,

и радостью украшено чело…

Я, например, имею все, что надо,

поскольку не желаю ничего.

ЛИЦЕДЕЙ

Что

он Гекубе, что она ему? Гамлет

Грохочет канонада,

плюется смертью дзот,

но есть приказ, что надо

ползти, и он ползет.

Болтается в болтанке,

живет в тылу врага,

бросается под танки,

как черту на рога!

В бою, где всех косило,

он только сам косил,

в упор смеясь над силой

превосходящих сил.

Не сломленный в застенке,

он — мука палачу:

ему и смерти в зенки

раз плюнуть — по плечу.

Он так идет на грозы,

он так в огне горит,

он льет такие слезы,

гневит и веселит,

пороки попирает,

что кажется порой:

не роли он играет,

а сам и есть герой!

И нам все это близко!

Актерские труды…

Сражения без риска.

Страданья без беды.

Дрожат в волненье губы,

глаза огнем горят…

Но хмурятся Гекубы

и опускают взгляд.

ПРОРОК

Однажды, глядя в потолок

на муху в паутинной сети,

я понял вдруг, что я пророк,

и мне известно все на свете.

Я ощутил в себе накал

каких-то чар, подобных диву,

мой взгляд свободно проникал

и в перспе- и в ретроспективу.

Я раздвигал пласты эпох

и удивленными глазами

глядел, как юный царь Горох

ведет войска на бой с грибами,

я видел побежденный рак,

Сцеволу, города Венеры

и диетический коньяк,

и окончанье нашей эры.

Я знал: грядущий день воздаст

хвалой не всем, кто ныне в лучших,

что друг до гроба не отдаст

червонец, взятый до получки,

я был всевидящ, словно бог,

я видел следствия, причины,

я все свое увидеть смог

от дня рожденья до кончины.

Но, жизнь свою сумев прочесть,

все зная про любое завтра,

я понял: будущее есть

тогда когда оно. внезапно!

Тут удалось проснуться мне,

и я связал себя зароком:

ни наяву и ни во сне

ни в жисть не делаться пророком.

РЕЙС 25, МОСКВА-ХАБАРОВСК

Быстрей, чем друг на звуки зова,

быстрей, чем яростный Борей,

вихреподобного Борзова

и то, простите, но быстрей,

сквозь леденящий натиск ветров,

в предельном напряженье сил,

глотая тонны километров,

навстречу солнцу рвется Ил.

А нам в салоне — тихо, сухо,

старушка скинула платок,

неторопящаяся муха

летит как пуля на восток,

и, грациозны, как принцессы,

творя торжественный уют,

матросы неба, стюардессы,

с улыбкой воду подают

и виноград, спелее воска,

икру, волнующую рты…

На полках яблоки в авоськах

летят со скоростью мечты.

Внизу земля — почти что глобус.

Крюшон. Бумажки от конфет.

Наш конь крылатый, как автобус,

пересекает континент.

По облакам стуча копытом,

вращает мирно небосвод…

На небе, славою покрытом

и пассажирами обжитом,