Интервью в чёрно-белом цвете

Вайнин Валерий

– Сильно занят? – осведомилась Рита.

– С рекламщиками бодается. – Лида зацокала каблучками по коридору.

– Сколько ждать? – уточнила Рита. – Может, я родить успею?

Вопрос её прозвучал в пустоте. Косясь на свои часики, она прошлась перед кабинетом. Затем приоткрыла дверь и заглянула. Над раскиданными по столу бумагами склонились хипповатые парень с девахой. Всклокоченные их волосы, будто облако, прикрывали лысину редактора. С интеллигентной сдержанностью парень урезонивал: «Анатолий Викторович, мы всего

лишь пытаемся обрисовать новейшие…» – «Ребята! – перебил редактор. – Либо вы не в профессии, либо разводите меня как лоха!» – «Так мы ни к чему не придём», – печально упрекнула деваха. И Рита в досаде прикрыла дверь.

Решительно, ей перестало нынче везти. Чёрная полоса началась с появления Могилевича. Даже мотор «ауди» забарахлил как бы в предчувствии. Тряхнув золотистым «конским хвостом», Рита направилась в свою комнату. Ей встретился Виктор Даль – спортивный обозреватель, второй поклонник стажёрки Володиной. Выглядел он в соответствии со спецификой жанра: дизайнерские джинсы, кроссовки, тенниска и, само собой, модная небритость щёк. И глаза – ясные до опупения. Из-за этих самых глаз Рита соблаговолила уделить ему пару минут.

– Не спрашивай, где я была, – проворковала она, беря Виктора под руку. – Поговорим о погоде. На небе ни облачка, веришь ли.

– Я думал, ты уволилась, – заулыбался спортмастер.

– И солнце шпарит на саксофоне, – продолжала Рита. – Вот-вот сирень хлынет в душу, мерзавка такая.

Виктор прыснул:

– Неплохой текст.

Они шли по коридору, когда мимо них прошагали (отнюдь не под руку) Алла Симонян (миссис-новости) и тот же Лёва Боков. Чеканя гренадёрский шаг, Алла, пятидесятилетняя седеющая брюнетка, резко обронила:

– По-русски понимаешь?

Боков, будучи ниже на полголовы, заглядывал ей в глаза.

– Всего две-три тысчонки, душа моя…

– Нет, Лёва. Я хорошо тебя знаю.

Они свернули за угол, но запашок Лёвиного пота витал в воздухе.

Рита и Виктор Даль от комментариев удержались. Поклонник номер два галантно проводил стажёрку Володину до её рабочего места.

В комнате, за соседним столом, Лида Богарт вперила взор в дисплей компьютера, на котором мелькали разноцветные узоры.

– Глаза не устали? – посочувствовала Рита.

Художница отозвалась, не прервав просмотра:

– Ещё как.

– Может, перекусить сходим? – предложил Виктор. – Чтоб избежать дистрофии.

Но тут ввалился Лёва Боков.

– Вот кто кредитует меня парой тысчонок, – опустил он руку Лиде на плечо. – Или я покончу с собой.

Художница не оторвала взгляда от дисплея.

– Могу только до пятницы.

– В среду верну, – обрадовался экономический аналитик. – Ты моя вакцина против нищеты.

Лида придвинула к себе сумочку, извлекла две тысячерублёвые купюры и вручила Бокову, всё так же не отрываясь от дисплея.

– На ограбление смахивает, – фыркнул Витя Даль.

Лёва показал ему кулак.

– Молчи, спортянка. Свидетелей я ликвидирую. – Чмокнув Лиду в макушку, он исчез.

Лида сморщила вздёрнутый носик.

– Он что у нас… вообще не моется?

Повисло неловкое молчание.

– Как насчёт перекусить? – бодро повторил Виктор.

«Нет денег», – едва не брякнула Рита.

– Некогда, – произнесла она. – Фролова караулить надо.

– А после обеда нельзя?

Рита мотнула «конским хвостом».

– Пропущу момент. Зазеваюсь – в кабинете Могилевич рассядется.

Художница и спортмастер воззрились на неё в недоумении.

– В смысле? – Лида Богарт даже оторвалась от компьютера.

Рита сдула со лба локон.

– Шутка. Пойду проверю, кстати. – И вышла, избежав расспросов.

Редактор (на сей раз в одиночестве) изучал те же раскиданные по столу бумаги. Заметив в дверях стажёрку, он кивнул:

– Угу, входите.

Рита вошла.

– Сесть можно?

– Только не на шею.

– Ха-ха, смешно! – сверкнула глазами Рита. – Анатолий Викторович, почему бы вам не проявить ко мне уважение? Хотя бы в целях экономии времени.

Редактор отодвинул бумаги, провёл ладонью по бритой голове и взглянул на стажёрку синими глазами. Сквозь оттопыренные уши редактора просвечивало висящее в окне солнце.

– Сколько вам лет, Володина? Двадцать пять?

– Двадцать четыре, – поправила Рита, – в октябре стукнет. А что, нахальна не по годам? Тогда ближе к делу: проще будет.

Редактор подтянул закатанный рукав сорочки.

– Ладно, уговорили. Смотрю, слушаю и проявляю уважение.

До улыбки Рита не снизошла, лишь достала из сумки сложенный вдвое лист бумаги и протянула редактору.

– Вот, прочтите. Если можно, вслух.

Фролов развернул листок и пробормотал:

– «Нравственно-этический кодекс работника Горводоканала»… Что ещё за хрень?

– Анатолий Викторович, ёлки зелёные, можете вы просто прочесть?

Редактор в недоумении продолжил:

– «Вступая в коллектив работников Горводоканала, я осознанно принимаю на себя следующие правила поведения… Добросовестно и с полной самоотдачей я тружусь на благо предприятия. Горводоканал – мой родной дом, где обо мне заботятся и меня защищают. И заботясь о своём доме, я работаю в нём хорошо…» – Лицо редактора оживилось, голос обрёл артистичность. – «Коммерческие тайны, доверенные мне предприятием, я не разглашаю даже после своего увольнения. Во всех возможных случаях я повышаю эффективность работы Горводоканала, занимаю активную жизненную позицию и даю руководству объективную информацию… Способствую росту корпоративных ценностей, корпоративной культуры и духа сплочённости в коллективе…» Чтоб мне провалиться! – изумился редактор. – Это ж просто симфония!