Интимный дневник. Записки Лондонской проститутки

де Жур Бель

mardi, к 22 juin

На следующее утро доктор С. уехал. Ему надо было возвращаться в Сан-Диего. Улыбаясь, я прибрала постель и упаковала его скудные пожитки. Увидимся ли мы еще когда-нибудь — кто знает. Синяки на моей груди стали уже бледнее, но, скорей всего, будут оставаться дольше, чем мы с ним были вдвоем. Но наплевать.

Из окна было видно: на углу стоит какой-то автомо­биль. Доктор С. тоже обратил на него внимание. Точно, это мой Мальчик. Я проводила доктора С.

до его машины и махала ему рукой до тех пор, пока он не свернул за угол, потом вернулась в дом и закрылась на ключ. Зазво­нил телефон. Я не ответила.

Через несколько минут снова звонок.

— Алло.

— Можно мне зайти? — спросил Мальчик.

Я сказала, что выйду сама. Закрыла дверь на замок и ключ положила в карман. На всякий случай держала в руке мобильник. Он вышел из машины и встретил меня у калитки. Снова попросил впустить в дом, но я наотрез отказалась. Сказала, что будем говорить или в машине, или я не стану с ним вообще разговаривать. Он продол­жал настаивать, но скоро понял, что меня не переубедить. Мы направились к машине.

Я села на сиденье рядом с водительским, оставив дверь приоткрытой.

— Ну, прости ты меня, я же понимаю, что часто бывал неправ, ну пожалуйста, прости меня, — захныкал он. Глаза его покраснели, плечи опустились. Меня охватила волна жалости и нежности. Но я продолжала молчать. Он все умолял простить его и плакал. Я не говорила ни слова. Просто вспоминала: так часто бывало, когда он делал мне больно и не просил прощения; мне стало так горько, я вспомнила, что между нами бывало, хотя и нечасто, когда он просил у меня прощения, а мне становилось его жал­ко, и я успокаивала его, как могла, говорила, что он ни в чем не виноват.

Нет, на этот раз не стану ему мешать. Пусть выговорится.

У меня сердце разрывалось от жалости, глядя на него. Я понимала, что одно мое слово — и все его страдания кончатся, и нам снова станет легко и хорошо... минут десять. А может, идиллия растянется даже дней на десять, а потом обязательно поссоримся. Но теперь стоит только сказать, мол, ладно, оставайся — он будет счастлив. Нет, долго это все равно не протянется, и в любой момент надо ждать ссоры. И, что бы он ни говорил теперь, он останется все тем же — человека не переделаешь. Есть, ко­нечно, люди, которые способны измениться, но не за одну же ночь, а я уже довольно от него натерпелась.

Так я ему и сказала. Я просто прошептала, что все, с меня хватит. Он молча всхлипнул, но умолять больше не стал.

И правда, хватит, подумала я. Мне припомнилось, что сказал Н. обо мне в машине. Неужели я обрекаю себя на судьбу, которую сама себе выбрала? А что сли это послед­ний шанс, и не для него, а для меня самой, самый послед­ний?

— Я так любил тебя, — сказал он перед нашим расстава­нием.

— Я тоже любила тебя, — сказала я. Я знала, что мы видимся в последний раз. И он это знал тоже.

jtudiy le 24 juin

Только что вернулась из спортзала,

вся потная и уста­лая. Включила чайник, скорее по привычке, чаю что-то не очень хочется. Хотя ведь говорят, когда тебе жарко, пей горячий чай.

Зазвонил телефон. Я посмотрела на табло. Ага, начальница. Я все не торопилась снимать трубку, но буквально за се­кунду до включения голосовой почты не выдержала и взяла.

— Дорогая, здесь двухчасовой заказ... Мне что, послышалось?

— Да-да. — Несколько недель молчания — и вдруг ни с того ни с сего заказ? — Как у вас дела?

— Отлично, дорогая, отлично. Я тебя не разбудила?

— Нет, только что из спортзала, — отвечаю.

— Правильно, нужно поддерживать форму, — одобрила она и тут же перешла к делу. — Ну, слушай, этот джентль­мен, он остановился в «Кларидж», он просил, чтобы ты пришла в десять часов. Два часа работы с оплатой дороги и прочих услуг. По самым высоким расценкам для сроч­ных заказов и необычных пожеланий.

Я покусывала губу. Дареный конь, зубы и прочее. Но я ведь уже договорилась, А-3 будет ждать меня в баре. И потом, я уже забыла, когда в последний раз делала эпи­ляцию. А если я буду делать это сама, у меня уйдет не меньше часа. И потом, я устала, проголодалась и еще уйма разных причин.

— Извините, но, боюсь, не получится. Уверена, что лю­бая другая девушка с радостью выполнит этот заказ,— отказалась я, стараясь говорить как можно мягче.

— Но ему понравилась ты, он просил приехать именно тебя, дорогая. Я, конечно, могу иногда обманывать, но прислать вместо тебя другую — это уж слишком.

О, боже. Я и не знала, что наша мадам такая щепетиль­ная. А может, я ее вообще никогда не понимала?

— Я бы с удовольствием, но, к сожалению, у меня дру­гие планы, — жестко проговорила я.

Конечно, я могла бы съездить на заказ, не так уж это трудно. Да и деньги бы не помешали. Но мне не хотелось, и все. А-3 будет меня ждать, и я уже настроилась на пиво под его монотонные рассказы о своей работе.

— Хорошо, дорогая, — пропела она. — С тобой всегда приятно поболтать. Еще созвонимся?

— Созвонимся. До свидания.

samedi, le 26 juin

На улице жара, а поскольку у меня возле дома кусочек природы, весьма уединенный, но все же не совсем скры­тый от чужих глаз, и поскольку чувство, что я разделась догола на публике, приятно щекочет мне нервы, то я с пятницы жарюсь на солнце.

Врачи утверждают, что лишь полное воздержание от солнца гарантирует здоровье, я же считаю, что загорать можно, что вреда от этого здоровью почти никакого. Просто нежное женское тело требует какой-то защиты от солнечной радиации.

Кроме того, мне приходит в голову, что пора наконец подумать о себе. Мир, как говорится, — моя ракушка, дру­гими словами, весь мир у твоих ног.

Дело, конечно, не в том, ела я устриц или нет. Кошер­ная еда, и все такое.

Может, вместо этого сказать: