Интриги королевского двора
Шрифт:
И Лиля смотрела на снег из окон замка, а Миранда вместе с другими детьми лепила снеговиков, снежные домики и снежные фонарики.
Иртонская зима оказалась достаточно снежной, но промозглой. Сыростью тянуло то ли с моря, то ли с болот — Лиля точно не знала. Ей просто было зябко. Хотя замок хорошо отапливался.
Мерзли все. Но голодать не приходилось. Была рыба, был кое-какой скот, а в централизованном распределении ресурсов были и свои плюсы. И все чаще пастор за столом говорил, что в деревнях молятся за добрую графиню. И
И была довольна.
Да, Иртон ей не принадлежит. На разве это повод жить в свинарнике? Голодать? Уморить голодом крестьян? Нет уж!
Хотя насчет дома Лиля изрядно кривила душой.
Она привязалась и к старому замку, который облагораживала по мере сил. И к людям, которые в нем жили. А что уж говорить про Миранду! Девочка стала ей дочерью.
Когда-то давно, еще в другой жизни, психолог, учивший Алю Скороленок, утверждал, что усыновленных детей никогда не полюбят так, как своих.
Тогда Аля не стала с ним спорить. Была занята. Учила анатомию. А сейчас… Она бы просто показала умнику Миранду и сказала короткое: «Убью, если кто обидит!»
Хотя воспитывать девочку ей это не мешало.
Однажды Лиля тихонько зашла в классную комнату. По случаю сквозняков все двери дополнительно занавешивались чем-то вроде тяжелых штор. И за ней Лиля могла, оставаясь незамеченной, наблюдать за детьми.
— Кто был основателем Ативерны?
— Элор Могучий!
— Вовсе даже и нет! Дерек Первый!
— Нет, Элор! Я лучше знаю!
— Дерек! Я уверен!
— Проверим?
Молчание на пару минут, шуршание страниц — и торжествующее:
— Я же говорил, Дерек! А Элор — уже его сын!
И возмущенный голос Миранды:
— Зато я графиня! Прикажу — и тебя на конюшне выпорют!
Вот как? Лиля вскинула брови и вышла из-за шторы.
— Что здесь происходит?
У Миранды была еще возможность отыграть ситуацию. Она могла сказать, что шутила, что они просто поспорили. Но вместо этого…
— А чего он! Я — графиня! А он…
— Смеет знать больше тебя? Миранда Кэтрин Иртон, прошу вас пойти со мной. Этот урок вы пропустите.
Она кипела от возмущения. Нет, ну что за наглость?
Мири бежала следом, пытаясь уцепиться за руку мачехи, но Лиля была холодна, как Снежная королева.
В кабинете она уселась за стол — и указала Миранде на кресло.
— Итак, госпожа, что вы хотите мне сказать?
Мири шмыгнула носом:
— Лиля, я не понимаю…
После того случая на поляне у Миранды иногда прорывалось «мама», но редко. И Лиля не давила на девочку. Ни к чему. Все придет в свое время.
— Чего?
— Почему ты сердишься?
Лиля смотрела в синие глаза. И злость стихала.
Мири действительно не понимает.Она не со зла. Она просто так воспитана. Она — аристократка. А место остальных — за плинтусом. Прикажет — и выпорют.
— Подумай, малышка… — Лиля заговорила мягко и серьезно. — За что ты грозилась выпороть мальчика на конюшне?
— А чего он задается?
— Задается, да. Ты считаешь, он не имеет на это права? А как звали первого короля? Посмотрим в летописях?
Мири потупилась. А Лиля развила успех:
— Он знает лучше. И за это ты грозишься его наказать? Так?
Девочка хлюпнула носом:
— А если он дразнится?
— Но ты ведь правдане знаешь. Вот и получается, что ты хоть и графиня, но глупая. А он вирманин, да умный.
— Это же нечестно!
— А кто тебе мешает выучить? Он бы тебе: знаешь, кто королем был? А ты ему — да, знаю. Такой-то и разэтакий. А ты вот это знаешь? Не знаешь. И получаешься ты балбес, а я умная. Потому что графиня.
Миранда опустила голову. Потом все-таки подняла лицо.
— Лиля, а почему он смеет быть умнее меня? Я же графиня?
— А ты много знаешь о вирманах?
— Ну-у-у…
— Опять не знаешь. Невежество, милая моя, не оправдание. Это плохо. Очень плохо. А то бы знала, что Бьерн, — имя мальчика выплыло неожиданно, — сын корабела.
— И?
— Те, кто строит корабли, у вирман почитаются весьма высоко. У вирманина корабль — это добыча, а часто и жизнь. Поэтому Бьерн соответствует сыну какого-нибудь барона. Из не особо богатых. И твой титул тебе особых преимуществ не дает. Знаешь, почему эти мальчики и девочки так старательно учатся? Они понимают, что это — возможность принести на свою родину что-то новое, важное, интересное. А тебе учиться не надо?
— Я же графиня… — Но уверенности в голосе уже не было.
Лиля фыркнула:
— А выше тебя — герцоги. И принцы. Вот представь себе, радость моя, захочешь ты замуж… Захочешь?
Миранда кивнула.
— А за кого тебя выдавать? Жена должна и поместье вести, и счета проверять, и за управляющим следить. Я бы сказала, обязана. А еще — быть интересной для мужа. А иначе бросит тебя где-нибудь в глуши и носа не покажет.
— Как папа?
Малявка ударила в самое больное место. Как обычно и делают дети — по незнанию. Но — неприятно.
— Да. Вот когда увидишься с папой — спроси. А он тебе скажет, что я была толстой, глупой и противной. И ему не хотелось со мной даже разговаривать.
— Я не толстая!
— Зато собираешься стать глупой и противной. Уверяю тебя, тучность мне твой отец простил бы. А вот все остальное…
— Ли-и-иля…
— Ну да. Вот возьмет тебя супруг в общество, а ты там и ляпнешь — мол, я считаю основателя нашего королевства, Сидора Восьмого…
— Не было такого!
— Хоть что-то помнишь. Но ляпнуть-то можешь. А что потом? Оконфузит тебя барон, а ты на весь дворец ему: на конюшне запорю!!! Вот позорище-то будет. И ничего не знает, и еще на других лает…