Инверсия Фикуса
Шрифт:
– Вот о чем я вас, Иван Александрович, должен предупредить. Во-первых, о нашей встрече никому ни слова, а во-вторых, если вдруг кто-то будет интересоваться этой особой, постарайтесь по возможности установить его личность и сразу об этом доложите мне вот по этому телефону, – и он протянул вахтеру листок с московским телефонным номером. Казалось, что вытянувшийся во фрунт вахтер вот-вот отдаст честь. Он многозначительно кивнул головой и проникновенно проговорил:
– Так точно, Игорь Николаевич. Не сомневайтесь. Я все понимаю, я же в прошлом тоже человек военный. Можете на меня рассчитывать и вообще, если что надо, обращайтесь, я всегда готов помочь тем, кто стоит на страже нашей Родины. Особенно в такие трудные времена.
Астахов в ответ тоже многозначительно кивнул головой и, пожав на прощание Ивану Александровичу руку, быстро вышел из душного помещения на свежий воздух.
Глава 5
В половине седьмого Федор переступил порог пустой квартиры. Первым делом он дозвонился до своего еще сонного начальника Руслана и хриплым голосом, еле ворочая языком, пробормотал: «Я, кажется, серьезно заболел, надо пару дней отлежаться».
После чего, не выслушав ответ, повесил трубку, прошел к холодильнику, достал початую бутылку водки, стоящую с Нового года, наполнил дрожащей рукой полстакана, залпом выпил, занюхал коркой черствого хлеба и побрел в спальню. Не раздеваясь, в грязной пыльной робе упал на кровать и отключился.
Проснувшись днем в половине первого, лежа одетым в кровати, Федор с удивлением поймал себя на мысли, что не испытывает ни малейших угрызений совести или хотя бы сожалений о содеянном. Голова была пустой и ясной. Стоя в ванной комнате перед небольшим зеркалом, Савченко внимательно разглядывал свое отражение. На короткий миг ему вдруг показалось, что из зеркала на него смотрит какой-то незнакомый человек. Жесткий холодный взгляд, плотно сжатые губы, даже скулы стали какими-то заостренными. Федор чертыхнулся, залез в ванну и включил горячий душ. Через пятнадцать минут он голым прошлепал на кухню, на ходу вытираясь колючим полотенцем и оставляя на полу мокрые следы. Открыв холодильник, Федор приступил к изучению стратегических запасов съестного. Из старенького радио фоном неслось рекламное объявление: «…Продаются восемь мотоциклов «Урал» с коляской, комплект зимней резины, три тонны фосфатных удобрений, а также контейнер французских парфюмерных изделий от производителя. Спросить Гурэна». Затем пошли новости, и тут Савченко напрягся, застыв перед открытым холодильником.
«…В купе были найдены трупы трех молодых мужчин в возрасте 30–35 лет со следами отравления неизвестным токсичным веществом. Со слов проводника вагона, в этом же купе также ехал четвертый пассажир невысокого роста, который сошел на станции в Глуховецке с двумя чемоданами. Пока правоохранительные органы не располагают данными, был ли четвертый пассажир как-то связан с покойными и в чем причина смерти трех человек. Однако точно известно, что все трое погибших были членами московского спортивного клуба «Единство». По факту гибели трех пассажиров возбуждено уголовное дело. Расследование продолжается. И несколько слов о погоде…»
Липкая волна страха накрыла Федора: бандиты, милиция, боль, позор, тюрьма, смерть. Федор постарался успокоиться, представив себе, что его выживание в сложившихся обстоятельствах – это обычное техническое задание, решение к которому надо найти в самые кратчайшие сроки. Это сработало. Вспомнилась любимая поговорка тестя: «Правильно сформулированный вопрос – это уже пятьдесят процентов решения задачи». Как только мысли пришли в относительное спокойствие, вопросы всплыли в сознании сами собой. Сколько всего долларов находится в мешках и не являются ли они фальшивыми? Кем был Крысеныш и кто хозяин денег? Как выбраться из города с семью мешками «картошки»? Куда бежать? Как в дальнейшем устроить свою жизнь так, чтобы полностью исключить вторжение в нее искателей украденных сокровищ.
Первая задача представлялась наиболее простой. Надо вернуться в гараж, пересчитать доллары и взять несколько купюр для тестового обмена. Уже через два часа его машина подъезжала к дачному поселку. Пересчет денег по пачкам занял час, в итоге получилось пять миллионов долларов. Федор взял четыре пачки и, сунув их в карман, тронулся в обратный путь, рассудив, что обменом он займется завтра. Дома он внимательно рассмотрел все, что удалось изъять у несчастного Крысеныша. Паспорт, членский билет спортивного клуба «Единство», небольшая связка ключей, билет на поезд, нож с выскакивающим лезвием, бумажник, набитый рублями и долларами, один помятый батончик шоколадки «Сникерс», грязный носовой платок, пистолет с запасной обоймой и небольшая записка, в которой корявым почерком была нацарапана короткая надпись: «Д. О. Иск. № 17. Тел. 5-77-11, В.».
– Слюсаренко Олег Николаевич, – задумчиво пробормотал Федор, разглядывая паспорт Крысеныша. Затем, глядя на трофеи, он вытащил из бумажника деньги, отложил их в сторону вместе с запиской и, сложив все остальное опять в пакет, спустился в подвал, где находилась старая бойлерная дома. Там он спрятал пакет под трубами в самом дальнем, еле освещенном углу. Вернувшись в квартиру, Федор сварил макароны, смешал их с половиной банки тушенки и, без аппетита поужинав, решил пораньше лечь спать. Но сон не шел, долго ворочаясь в постели, он возвращался к событиям минувшей ночи, стараясь изгнать из памяти жуткое видение содержимого чемодана, перед тем как его закрыть и обмотать проволокой. Воспоминания о вывернутой окровавленной голове с открытыми мертвыми глазами добавляли к страшной реальности какие-то вымышленные жуткие картинки из взвинченной до предела психики. Постепенно его мысли каким-то извилистым путем добрались до содержимого в записке. И тут его осенило: «Д. О. Иск. – это же дом отдыха «Искра», а № 17, видимо, номер комнаты, куда так стремился попасть Слюсаренко Олег Николаевич. Ну и, разумеется, номер телефона 5-77-11 наверняка закреплен за комнатой № 17. Буква В, видимо, чей-то инициал».
«Завтра это надо обязательно как-то проверить, а заодно найти обменник подальше от дома, где исключена вероятность встречи с кем-нибудь из знакомых. Самый подходящий вариант – это добраться до микрорайона Вытяж, там вероятность остаться незамеченным намного больше, чем в центре», – лениво пронеслось в голове Федора, и он наконец начал проваливаться в тревожный безрадостный сон.
Утром благодаря незамысловатому, но хотя бы немного осмысленному плану действий Федор почувствовал почву под ногами. Через полчаса после выхода из дома его машина остановилась возле бывшего Дворца культуры, который теперь стал мебельным центром «Эолла». Обмен валюты в Глуховецке, как и по всей стране, был организован двумя способами: либо в официальном обменнике от банка, либо у менял – крепких парней, стоявших на самых бойких местах. Местная милиция, естественно, «в упор не видела» никаких нарушений закона на вверенной территории.
Для Федора задача сводилась к простым действиям: протянуть доллары, и если опытные менялы не дадут по морде – значит, доллары настоящие. В обменнике кассирша могла за фальшивые доллары нажатием тревожной кнопки вызвать наряд милиции, а это было значительно опаснее мордобоя, при этом одно другого не исключало.
Осмотревшись по сторонам, Федор двинулся к группе менял, стоящих возле остановки автобуса. Сейчас все решится. Надо только протянуть двести долларов, зажатых в потной руке. Он подошел к ближайшему меняле, рыжему небритому парню, и уже собирался протянуть купюры, как перед ним неожиданно возник какой-то худой старик в длинном поношенном плаще. Он протянул несколько мелких долларовых купюр рыжему и попросил поменять по соткам, а одну сотку обратить в рубли. Слегка подрагивая и кутаясь от холода, он покорно ждал, когда же произведут его мудреный обмен. Однако после завершения операции старик неожиданно встрепенулся и возмущенно заголосил: «Ребята, вы что! А где еще сотка долларов?»
Рыжий быстро воровато оглянулся по сторонам и почти шепотом проговорил: «Вали отсюда, дед, а то сейчас и это заберу, сука!» После чего опять оглянулся по сторонам и быстрым отточенным ударом заехал старику под дых. Дед вскрикнул и, согнувшись, медленно осел на асфальт. Федору показалось, что старик больше не поднимется и прямо сейчас тут же на месте умрет. Ему вдруг стало нестерпимо жаль деда, и он неожиданно для себя громко крикнул: «Козел, ты что творишь? А детей лупить еще не пробовал?»