Инверсия праймери. Укротить молнию
Шрифт:
Я же, как ни старалась, никак не могла привыкнуть к Лос-Анджелесу. Он оставался для меня чужим. Сама я выросла в мексиканской деревушке Набенчаук на плато Чиапас, что на юге страны. Я скучала вдали от пышной зелени наших лесов, мне недоставало сухой зимы и дождливого лета. Мое самое раннее воспоминание — еще не рассвело, а мать, босая, стоит на коленях и мелет маис. Во многих отношениях моя мать — типичная женщина майя. И как ее только угораздило забеременеть в четырнадцать лет, когда в нашу деревушку, аж из самого Мехико, приехал один художник.
Когда мне исполнилось восемь лет, мои дядя и тетка погибли во время землетрясения —
Автобус остановился на бульваре Сан-Карлос в нескольких кварталах от моего дома. Магазинчик на углу был пуст и закрыт. Я надеялась, что встречу кого-нибудь из Альконес и попрошу проводить меня домой, чтобы не идти одной. Мой двоюродный брат Мануэль умер год назад, незадолго до того, как мне исполнилось семнадцать, и с тех пор Альконес присматривали за мной. Я легко могла представить себе, как Марио препирается с Мануэлем:
— Оуе, vato ,пойдем, что ли, к нашим?
— Chale homes ,я хочу пойти прошвырнуться. Может, снимем каких-нибудь смазливых девчонок.
В ту ночь никого из них поблизости не оказалось. Забегаловка чуть дальше по улице была открыта. Оттуда я могла позвонить Марио. Конечно, мне придется его разбудить, сегодня утром он встал спозаранку и весь день провел в поисках работы. Наверняка он давно уже спит и вряд ли обрадуется тому, что его вытаскивают из постели в час ночи.
До моего дома оставалось лишь пара кварталов. Район наш я знала хорошо. Да и меня здесь знал едва ли не каждый. Вот почему я приняла решение, изменившее мою жизнь до неузнаваемости. Возможно, я уже и тогда знала или догадывалась каким-то внутренним чутьем, что этой ночью должно произойти что-то особенное, из ряда вон выходящее. Возможно, какой-нибудь специалист-нейролог мог бы проследить процессы в моем мозгу, предшествовавшие принятию этого решения, или же физик смог бы рассчитать изменения его магнитного поля. Но как бы там ни было, я решила, что дойду до дома одна.
Я свернула в переулок. Вдоль дороги выстроились старые, видавшие лучшие времена домишки. Почти все фонари разбиты, и лишь местами тротуар освещен тусклой лампой. Асфальт весь в трещинах, кое-где из них уже проросла трава. Повсюду мусор: какие-то камни, куски штукатурки, газеты, обертки от конфет, пустые сигаретные пачки, картонные тарелки и стаканы. И все это либо разносится ветром по всей улице, либо валяется беспорядочными грудами у стен домов. Кое-где ветром в окнах раздувает занавески. В нос мне ударил неприятный запах мокрой бумаги.
Когда мать только-только привезла нас в Эл-Эй, мы поселились в районе еще более убогом, чем этот. И хотя с точки зрения материального комфорта похвастаться нам было нечем, мама сделала все для того, чтобы мы имели крышу над головой, а главное, щедро одаривала нас своей любовью и заботой. Когда она умерла, мы с Мануэлем переселились сюда, тем более что квартплата оказалась нам по карману.
Я шла по направлению к дому, ощущая какое-то странное чувство. Нечто вроде струйки. Словно по моим рукам стекал какой-то теплый ветерок, остаток мощного, вырвавшегося из ближайшего каньона порыва. Только вот каньон этот был у меня в голове, а уж никак не в городе.
Через два квартала я увидела его.
Он стоял в сотне метров от меня, лицом к дороге, высокий мужчина с курчавыми волосами. Он был мне незнаком. Единственный исправный фонарь на этом отрезке улицы горел как раз в том месте, где находилась я. Стоит мужчине повернуться в мою сторону, как он тотчас заметит меня. Я отлично понимала, что мне следует уйти, но было в незнакомце нечто необычное, и я остановилась, чтобы присмотреться внимательнее.
В руках он держал коробку. Она испускала приглушенное жужжание и неяркое свечение, переливаясь то красным, то золотым, то зеленым, то голубым, то пурпурным и серебристым. Держа чудесную коробку перед собой и не сводя с нее глаз, мужчина сделал поворот вокруг своей оси. Судя по тому, как он был одет, я бы скорее заподозрила его в причастности к магазинным кражам. Он же был занят исключительно каким-то прибором. Но ведь и Мануэль, когда шел гулять со своими приятелями, одевался точно так же — майка и заправленные в ботинки джинсы. Правда, незнакомец этот был во всем черном. Мануэль же предпочитал футболки и линялые джинсы.
Вспомнив о Мануэле, я быстро опомнилась. И попятилась, надеясь скрыться из виду, прежде чем этот тип заметит меня. Но, увы, слишком поздно. Незнакомец повернулся и поднял глаза. Сначала он просто стоял на месте, глядя в мою сторону. А затем направился ко мне. Шагал он быстро и уверенно, и расстояние между нами сокращалось с каждым мгновением. «Попалась!» — подумала я и бросилась наутек.
— Esperate ,— крикнул он. — Habla conmigo !
Сама не понимаю, что заставило меня обернуться на его кошмарный испанский. Ведь я с трудом понимала, что он хочет сказать. Голос его тоже звучал как-то странно. Слово hablaнезнакомец пророкотал на басовой ноте, словно кто-то задел толстую струну. Но от него исходило какое-то тепло, заслонявшее собой все остальное. Это тепло волной обдавало мою кожу, уже не струйкой, а полноводной рекой.
Незнакомец замер, глядя на меня. Я тоже таращилась на него, готовая в любую минуту броситься наутек, если он подойдет ближе.
— Preguntar те te decir , —снова попробовал он вступить со мной в контакт.
Грамматика в его словах отсутствовала напрочь.
— Que?
— Despierto mi,— произнес он. — Yo espanol mal.
Он плохо говорит по-испански? Это еще мягко сказано!
— А по-английски?
— Говорю! — На его лице читалось облегчение. — Гораздо лучше.
По-английски мужчина говорил с сильным акцентом, но понять его было легче. И примерно в каждом предложении голос его срывался на рокот, будто кто-то задевал басовую клавишу на пианино. Иногда она звучала октавой ниже, иногда октавой выше, но всякий раз в басовом ключе.
— Что вам надо?
Он протянул руки ладонями вверх, словно показывая, что безоружен. Уверенности мне это не прибавило. Вдруг у него где-то спрятан нож или пистолет. Правда, в одной руке незнакомец до сих пор держал загадочную коробку.