Инверсия праймери. Укротить молнию

Азаро Кэтрин

— Конечно, нет. — Он помолчал. — Ну… я подозревал, я думал об этом.

Но ты же не будешь признаваться в этом всем подряд. Над тобой просто будут смеяться.

Теперь я ощущала странную смесь страха и надежды. Ощущение было даже слегка приятным, хотя совершенно чужим. В это время Тиллер говорил:

— Так вы, правда, думаете, что я эмпат?

Рекс улыбнулся; к уголкам его глаз сбежались морщинки.

— Вам стоило бы пройти тесты.

— Я уже думал об этом. Собственно, из-за этого я и тратил столько времени, изучая сколийский. Но я не могу получить

визу в миры Сколии. — Он жалобно посмотрел на нас. — Нет, я скорее всего зря надеюсь. Я хочу сказать, я не вижу никаких доказательств того, что я не как все.

— Этого и не увидишь, — ответил Рекс. — Это скрыто в мозгу.

— С моим мозгом что-то не в порядке?

— Все в порядке, — утешила я его, хотя на самом деле это еще как посмотреть. — Просто ваш мозг имеет на два органа больше.

— Это в моем-то черепе? — усмехнулся Тиллер. — Да там нет места.

Я улыбнулась:

— Они микроскопические. Многие имеют их, даже не догадываясь об этом.

Излучающее Тело Кайла и Принимающее Тело Кайла. НТК излучает импульс, а ПТК принимает его.

— Какой импульс?

— Когда вы думаете, нейроны в вашем мозгу подают сигналы, — объяснил Рекс. — Мое ПТК улавливает их.

— Как? Откуда оно знает, что это за сигналы?

— Молекулы вашего мозга характеризуются величиной квантовой вероятности…

— Постойте. — Тиллер поднял руку, останавливая его. — Я все равно не знаю ничего о квантах.

— Представьте себе в центре вашего мозга невидимый холм. Это вероятностное распределение. Подножия этого холма распространяются во все стороны, сходя на нет по мере удаления от вас. Чем меньше расстояние между нами, тем сильнее воспринимает их мой мозг. Ваши мысли изменяют очертания этих холмов, и мое ПТК улавливает это.

— Тогда почему этот квантовый холм не улавливается всеми?

— Он и улавливается, — ответил Рекс. — Только лишенный ПТК человек этого не осознает. Чем интенсивнее ваши эмоции, тем больше молекул стимулируют они в моем ПТК. А ПТК, в свою очередь, посылает сигнал нервным структурам в моем мозгу, называемым парацентрами. Они тоже имеются только у эмпатов. Мои парацентры опознают эти сигналы как ваши эмоции.

— А что делает НТК? — спросил Тиллер.

— Усилитель, — объяснила я. — Он увеличивает интенсивность и радиус действия сигнала, посылаемого вами другим эмпатам, так что они даже могут распознавать по нему ваши мысли. ИТК — передатчик, ПТК — приемник.

— Тогда ясно, чего я такой нерасторопный, — улыбнулся Тиллер. — Вся эта дребедень просто не оставляет времени на мысли.

Рекс рассмеялся:

— На самом деле дополнительное количество клеток мозга может помочь вам стать умнее большинства людей.

— Только не меня. Во всяком случае, не по сравнению с моими родными.

Моя сестра — шахматный гений, а брат — философ.

— Не недооценивайте себя, — произнес Рекс. — Эти свойства передаются по наследству.

— Это-то и странно. — Тиллер развел руками. — Мои родители ничем таким не отличались. Они не меньше других поражались успехам своих детей.

— Эти гены рецессивны, — объяснила я. — Возможно,

у каждого из них они не находили необходимой пары. Бывает же голубоглазый ребенок у кареглазых родителей. Нам ведь известно теперь, что свойства псионов определяются сотнями генов.

— Но если вы знаете природу этого, почему бы тогда не вывести расу супертелепатов?

— Это уже пытались осуществить — моя бабушка «родилась» именно таким образом. Но эти гены связаны с другими, летальными. Даже если эмбрион выживает, мозг часто оказывается совершенно ненормальным. Сколийская Конвенция подписывалась с целью предостеречь правительства от выведения псионов.

Тиллер тряхнул головой:

— А мне казалось, ее подписывали в знак протеста против образования правительства аристо.

По моей шее пробежала струйка пота.

— В общем-то да.

— Аристо возникли как результат проекта рона, — пояснил Рекс. — Рон пытался создать людей с высокой устойчивостью к боли. Другой целью этого проекта был отбор эмпатов.

— Рон? — Тиллер уселся поудобнее. — Это звучит словно сколийское правительство.

— Вовсе нет, — возразил Рекс.

— Но разве рон — это не название вашего правительства?

«Соз? — уловила я мысль Рекса. — Хочешь, чтобы я остановился?»

Я попробовала расслабиться.

«Нет. Валяй дальше».

— Наше правительство называется Ассамблеей, — продолжал Рекс. — Это Совет глав основных миров Сколии.

— Тогда что такое Рон?

— Жил такой генетик. Но слово используется теперь также применительно к немногим сохранившимся потомкам династии, правившей на планете Рейликон пять тысяч лет назад.

— И эта династия предшествовала вашему нынешнему правительству?

— Вы правы, — ответила я. — Шесть тысяч лет назад неизвестная нам раса переселила людей из земной Мезоамерики на Рейликон, а затем исчезла.

— Но зачем?

Я пожала плечами.

— Этого мы пока не знаем, — не думаю, чтобы земляне уже оправились от шока. Когда в двадцать первом веке они послали первые экспедиции к звездам, их ждал там приятный сюрприз. Там уже были мы. Наша и земная культуры быстро ассимилировались; то же случилось и с нашими ДНК, и теперь, всего два века спустя, трудно поверить в то, что мы черт знает сколько времени жили раздельно. Однако различия все же сохранились, хотя и не на поверхности. Так или иначе, мы не скоро перестанем относиться друг к другу с подозрением.

Рекс подался вперед.

— Люди, жившие на Рейликоне, создали межзвездные корабли и отправились искать Землю. Но так и не нашли. Их хрупкая цивилизация достигла расцвета — и сразу же рухнула — пока вы жили в каменном веке, — он помолчал. — И только четыре столетия назад мы снова начали летать к звездам. Как раз тогда развернул свои эксперименты Рон. Он работал с потомками династии рейликонцев, пытаясь воссоздать их давно утраченные легендарные свойства.

Вот почему немногих живущих в наши дни рейликонцев зовут ронами. Все определяется их пси-баллами. Под конец экспериментов Рона их уровень был слишком высок, чтобы его можно было сосчитать.