Инверсия
Шрифт:
Мистер Флейшнер всё, что человечество знало о магии нам рассказал за полгода. Научились, например, составлять объемную Карту мага, определяющую восприимчивость персонажа к ветвям магии. Так-то все маги универсалы: просто один может шар огня за три секунды, другой за десять скастовать, с разной мощью. Эспер от мага отличается отсутствием ауры в наблюдаемом диапазоне, его сила зависит от яркости и частоты использования развитого воображения. Эспера могут видеть маги с показателем в ментальной силе от пятидесяти и выше. Джулия Робертс — одна из них, её показатель шестьдесят три. Кстати, всех магов, после раздачи им титулов, сразу запрягли на государство
Всё это мистер Флейшнер рассказывал с огоньком и примерами, но толи знаний на самом деле было немного, то ли тщательно от всех секретили, хватило на ненадолго. Потому он принялся за байки и всяческие легенды. Неплохие, с огоньком и скримерами, однако без «воды и огонька» их суть сводился к простому факту. Пропаганде.
Проще говоря, остальное время обучения препод нас идеологически мотивировал. Эсперы — наитёмнейшее зло, слуги дьявола и его аватара на Земле, Тёмного Властелина. Маги — добрячки, настоящие христиане, борцуны за всё человечество. На уроке он нас спрашивал, кто ходил на казнь и что каждый из нас вынес.
На вопросе ко мне я сказал, что с одной стороны правильно публично предъявлять народу доказательства своей деятельности. Маги клевые, лондонское братство «Извечного света» рулит. Долг каждого подданного короны им помогать. С другой стороны, мероприятие стоит сделать более комфортным для горожан. Вместо огня использовать силу льда, запахи станут не настолько шокирующими. И вообще, может стоило попробовать подкупить этого данного эспера — что мы всё пытаем, да убиваем. На багаже страха далеко не уехать. Домик ему в деревне, коровку породистую и бочку варенья пообещать. Или ментально влезть в сознание пациента, внушить ему, что он глубоко законспирированный агент Великобритании в тылу эсперов. Изящнее надо работать, глубже вспахивать вражеское поле.
— Эх, молодость, — пустил ностальгическую слезу мистер Флейшнер. — Сколько прекрасных идей, какой полет фантазии.
На моей первой «Ашке» по предмету, внесенной недрогнувшей рукой преподавателя в журнал, урок закончился. Наступало время английской литературы. И этот урок оказался сдвоенным. Такое иногда случается в любом учебном заведении. Преподаватели не железные — заболевают. Классы сводят специально: в целях конкуренции. В попытке оценить равномерность знаний: какой класс сильнее. Причин тому бывает множество, в детали гимназистов не посвящают.
Просто в класс вплыла наш ужасный и прекрасный препостор с двумя пособницами, поглядела на затихших школяров и объявила: сдвоенный урок, аудитория восемь на первом этаже.
Посмотрела на меня — я попробовал притвориться Бонькой. Рыжей невидимой бестией. Пугливой милашкой в окружении расцветших светло-красных тычинок, робко смотрящей на окружающий мир.
— Мистер Дашер, соблаговолите повторить нижесказанное для всех. — потребовала она.
— Леди и джентльмены! — с энтузиазмом начал я. — Наш великий препостор приглашает всех на урок английской литературы и поэзии, совместный с первым классом. Форма одежды обычная, томик Байрона в руках обязателен, слезы умиления на глазах по желанию. Аудитория номер восемь.
— В целом неплохо. — сказала Глэдис и намекнула. — Слёзы умиления могут оказаться настоящими. Для плохо разбирающихся в предмете.
Потому с тяжелым сердцем я зашел в большую аудиторию и взобрался на верхнее место. Там напряг память пациента в попытках отыскать базу из прочтенных книг.
Как суровый пацан, настоящий спортсмен и представитель натурального сообщества, в литературе Эйвер не шарил. Да, был самый первый памятник культуры, на который все британцы фалломорфировали — поэма Беовульф. Я на него киношку смотрел, отличная вещь, незаслуженно прошедшая незаметно в кинопрокате нулевых. Чосер с его «Кентерберийскими рассказами» был парнише смутно знаком. Шекспир, наш Уильям, его и последний бомж знает. Писал стихи у англичан Байрон. Ах, да — как же без Робинзона Крузо и Гулливера.
В период «Года вулканов» было слегка не до литературы. Только в конце шестидесятых годов девятнадцатого века появляется первое осмысление прошедшей катастрофы. Александр Дюма вступил в «Год вулканов» маститым литератором, сражался в дивизии генерала Фуа, после её разгрома в трехдневной битве при Джиджеле, попал в плен к племенам берберам. Его освободил британский корпус, Дюма примкнул к англичанам, сражался вместе с ними, перешел под британскую корону, поскольку сообщение между европейскими колониями в Африке было делом очень трудным. В пятьдесят лет, отслужив положенный срок в армии, занялся драматургическими произведениями во второй столице Великобритании. Автобиографически описывая военные действия, пишет «Три волшебника и бард», с названием-отсылкой на своих мушкетеров, о британских магах и французе, неделю оборонявших переправу через реку Конго, от восставших племен баконго, среди которых было несколько эсперов.
Шарлотта Бронте в пятидесятых вместо «Джен Эйр» пишет «Зе Сосерис оф зе Эйр» (то бишь «Ворожея Воздуха») про унылую барышню, последнюю на магических курсах, яростно превозмогшую лень и ставшую спасительницей Великобритании. Но не успевает стать известной как автор, погибая в налете туземцев. Вместе со своей сестрой Эмили Бронте, таки написавшей «Грозовой перевал». В книге остались призраки. Только это не мистика от подвыпивших джентльменов, а вполне себе материальные и злобные твари. В ней описано нападение повстанческой армии племен Центральной Африки на Великобританию.
Их рукописи станут известными и опубликованными только в семидесятых.
Это я уже со своей памятью сверялся, заподозрив расхождение. Пусть ни одна из известных сестер Бронте мной не прочитана, но есть роскошные сериалы. Мамка моя обожала киношку по викторианскому периоду Англии, а я приезжая в родной дом, становился заложником её вкусов. Невольно просвещаешься, когда жуешь картошку с мясом, таращась на ящик с разодетыми барышнями, а тебе с жалостью говорят, что джентльмены у Бронте не чавкают.
Появился Стивенсон, но его книга была не про пиратов, хотя по остросюжетности, я бы сказал, превосходила земную версию. «Остров эсперов» — кровища, слезища, вонища. Последнее, потому что эспер из книги воздействовал на обоняние.
Короче, романтизмом та эпоха вообще не отличалась, насколько я понял. Эпико-героический период не только английской — всемирной литературы. Вот он больше всего нравился и был известен Эйву. После него краткая выжимка мозгов Эйва по английской литературе зияла пустотой Из современного пацан читал Аберкромби с его «Законами магии». Веселая книга, сказал бы поклонник творчества этого фантаста с первой Земли. Как же удивительно, что он появился и в этой версии Земли. Ограничусь спойлером, что во втором варианте было немного по-другому. Грязнее. Отвратительнее.