Invider. Печати 1 и 2
Шрифт:
Солдат повернулся и ушёл.
– Сама галантность, – заметил один из пленников.
– Как знать, Луис, как знать… – пробормотал ему в ответ Фернандо.
– Помогите Мануэлю, нужно остановить кровь, – сказал Луис. – Чёрт, да у него сломана челюсть!
Все пятеро были подавлены и переживали эмоциональный шок. Они пребывали в уверенности, что этот переворот, эта кутерьма – лишь спонтанная реакция военных кругов на ситуацию в стране. Они думали, что узурпировавшая власть четвёрка генералов, провозгласившая себя временной хунтой, хочет лишь взять эту ситуацию под свой контроль, не допустить гражданской войны и хаоса.
Самико тоже решила осмотреться. Она взмыла вверх, временно оставив пятерых человек, и окинула стадион взглядом.
Стадион оказался весьма масштабным сооружением. Самико ещё никогда лично не видела ничего подобного, за исключением демонстрировавшегося в кинотеатре фильма «Олимпия», созданного в союзной Германии. Фильм повествовал о летних олимпийских играх в Берлине, но какого года, Самико не помнила. Тамошний стадион был, если и поменьше, то очень похожим.
Стадион заполняли люди. Сейчас их число не превышало и десятой части от количества доступных мест, но оно постоянно увеличивалось, поскольку у каждого подъезда толпились солдаты, загонявшие на трибуны всё новых и новых зрителей поневоле. И эти зрители, конечно, не казались любознательными болельщиками или праздными гуляками. Напротив, многие из них выглядели уставшими, растерянными, а некоторые даже ранеными. Самико воспользовалась своими сверхъестественными способностями и пролетела сразу мимо нескольких десятков человек, наблюдая жуткие подробности их пребывания здесь.
Многие сидели на скамьях трибун, некоторые стояли, ходили. Тот тут, то там, Самико замечала группы людей, жарко обсуждающие своё новое положение, однако, они всё время затравленно озирались, боясь, что их заметят солдаты: видимо, собираться и беседовать было запрещено. Большинство же хранило молчание.
По лестницам, что пересекали трибуны, неспешно расхаживали солдаты в блестевших на солнце касках, держа свои автоматы наготове. Некоторые из военных носили солнцезащитные очки, будучи, скорее всего, офицерами.
Солнце же тем временем поднялось почти в зенит, страшный день перешагивал свой главный рубеж. Грузовики постоянно доставляли к подъездам новые группы пленников, а солдаты загоняли их на ещё свободные сектора стадиона. Некоторых, наоборот, выдёргивали, и вели во внутренние помещения, под трибуны. Многие из заключённых уже осознали масштаб произошедшей трагедии, а некоторые и вовсе понимали, что их личные шансы выйти живыми из этого Колизея, ничтожно малы.
Самико вернулась к брошенным ею товарищам. Мануэля среди них уже не было, остальные же горячо спорили и почти ругались.
– Ну и сходил бы сам, идиот! – орал парень, имя которого Самико в разговоре ещё не слышала. – Его же по телевизору все видели! Рядом с президентом!
– А что мне оставалось делать? Держать его силком?
– Тупица! Что теперь с ним будет?
– Откуда я знаю! Раньше думать надо было!
Самико заволновалась. Похоже, совет доброго солдата оказался проигнорированным: Мануэль куда-то отлучился, пока она парила над стадионом, и это вызвало у его друзей серьёзные опасения.
Она стала внимательно вглядываться в окружающих. Спустя какое-то время, она увидела Мануэля внизу, у того самого подъезда, через который и привезли
– Что, думал затеряться здесь? Не вышло! Вижу, ты уже получил немного нашего внимания. Да, не повезло тебе, что не подох во дворце. Чего молчишь? Где твои друзья, я спрашиваю? Мне сказали, что вас доставили сюда впятером. Где остальные?
Мануэль молчал. Офицер смотрел на него, улыбаясь, о чём-то думая, затем гаркнул одному из солдат:
– Развяжите ему рот!
Солдат перевернул в руках автомат и ударил Мануэля прикладом в живот, пленник упал. Затем солдат принялся бить его сапогом, стараясь попасть по лицу.
– Не жалейте этих красных тварей, это не люди! – громко прокричал офицер, обращаясь ко всем вокруг. – Они все заслужили смерти и все тут подохнут! Вопрос только в том, как именно!
Мануэль захрипел и попробовал поднять правую руку, защищаясь от ударов. Офицер крикнул солдату:
– А ну дай сюда!
Взяв автомат, он нацелился в Мануэля прикладом и с каким-то звериным рёвом ударил им по локтю правой руки. Мануэль закричал, и его рука беспомощно задёргалась на горячем покрытие беговой дорожки.
– Хорошо! – довольно произнёс офицер и отдал автомат солдату. – Вот, учись!
Он немного постоял, наблюдая за мучениями своей жертвы, затем, медленно опустив ногу на травмированный локоть Мануэля, повторил свой вопрос:
– Кто ещё с тобой бежал из дворца? И где они сейчас?
Мануэль хрипел, пытаясь прокашляться от заливающей рот крови.
– Что уставились, ублюдки? – рявкнул офицер на смотрящих на него из-за ограждения пленников. – И до вас очередь дойдёт!
Он привстал на ноге, стараясь поворачивать сапог так, чтобы ещё больше покалечить локтевой сустав Мануэля.
Вдруг, тот изловчился и, дёрнувшись всем телом, схватил офицера за сапог левой рукой. От столь внезапного рывка и явно неудобной основы, офицер потерял равновесие и упал.
Самико захотелось зажмуриться. Как-то раз один из солдат во время увольнения в город рассказывал ей, как, будучи в одном из концлагерей, они пытали американских военнопленных. Но тогда Самико считала американцев кровавыми захватчиками, хладнокровными убийцами стариков и детей, истребителями японского народа, как и учила её военная пропаганда. И ей ничуть не было их жалко, напортив, она радовалась мести. Теперь же Самико понимала, что кем бы ни был Мануэль, какие бы тяжкие и жестокие преступления он не совершил, его нужно судить, а не издеваться, как это делает офицер. Самико взглянула прямо в глаза офицера и поняла, что Мануэля не ждёт ничего хорошего.
– Ах ты, марксистская гадина… – прошипел офицер, поднимаясь на ноги. Двое солдат уже скрутили Мануэлю руки, приподняв его над землёй.
– Не трогайте его! – крикнул офицер. – Я с ним сейчас персонально разберусь!
Но в этот момент к нему подошёл другой военный, видно, немного старший по чину и небрежно сказал:
– Маркус, тебя вызывают на пост. Ты понимаешь, о чём речь?
Маркус перевёл взгляд на офицера, ответил:
– Слушаюсь! Этого козла, – он повернулся к солдатам, – в секцию четыре, сюда. Пусть сидит там! И не трогайте его! Только следите, чтобы не сбежал!