Иные миры. Будущее возможно...
Шрифт:
После ужина всеобщее внимание снова сосредоточилось на инструментах. Эти последние указали, что шар достиг границы земной атмосферы или, другими словами, что предстоит войти в неизмеримое пространство межпланетного эфира.
Тихо и спокойно прошла первая ночь в гондоле, высоко в пространстве мирового эфира. В течение этой ночи шар быстро поднимался. В семь часов утра 8-го декабря он достиг 90 723 метров высоты. Термометр, висевший у слюдяного окна гондолы, показывал ужасный холод, 120° ниже нуля. Глубокий мрак окружал «Мирового Пловца». Ни один солнечный луч не прорезал черного, как смоль, мрака этого дня. Все быстрей и быстрей поднимался воздушный корабль, держа курс, согласно с управлением рулевого, прямо на восток. Около полудня индикатор указал на огромное расстояние шара от Земли, расстояние, доходящее
С приближением к Луне «Мировой Пловец» снова попадал на солнечный свет, и жители гондолы опять могли наслаждаться яркими лучами первоисточника всякой силы. Хотя ученые не находились еще в пути и двадцати четырех часов, полный мрак окружавшего их мирового пространства представлялся им слишком долгой ночью.
Так прошел второй и третий день путешествия. Воздушный корабль замедлил свой полет и наконец совершенно остановился. Ученые бросились к окнам гондолы, чтобы исследовать, что случилось. Удивление и восторг перед тем, что предстало перед их глазами, так поразило путешественников, что они с минуту простояли, точно окаменелые. Затем их восторг шумно прорвался наружу.
– Изумительно! Невероятно прекрасно! Ради одного этого стоило предпринять путешествие! Бесподобная картина! Луна! Луна! – бессвязно вырывалось из уст зрителей. Непосредственно под ними, ярко освещенные солнцем, показались огромные, часто растрескавшиеся, дико скученные, дерзко стремящиеся вверх горы, отбрасывающие тени удивительной, неизвестной ученым дотоле резкости. Между ними зияли глубокие, доходящие до нескольких тысяч метров, пропасти, и неисчислимое количество потухших кратеров втиснулось между пропастями и отвесными стенами скал. Довольно ровные местности опять-таки были окружены валоподобными кольцами прежних огромных вулканов. Удивительное освещение с его необычайными теневыми картинами, вообще все впечатление было так своеобразно и так радикально отличалось от всего, виденного учеными на Земле, что они совершенно не были в состоянии сравнить одно с другим.
Куда бы они ни направили свои взгляды, нигде, положительно нигде не могли они найти ни малейших следов какой-нибудь растительности или воды. Ни озера, ни потока, ни волнующегося океана, ни зеленеющего дерна, куста или дерева, ничего, ровно ничего не было видно. Немая, поразительная картина смертного оцепенения, которая раскрылась здесь перед путешественниками, не преминула оказать своего действия на них. За первым мгновением шумного восхищения быстро последовало глубокое молчание и серьезность, которую пробуждает в каждом мыслящем и чувствующем человеке смерть. Лишь короткое время можно было предаваться наблюдениям за той частью Луны, которая была видна из гондолы.
Снова привели в действие электрическую силу; крылья винтов завертелись, и «Мировой Пловец» стал удаляться с все возрастающей скоростью от мертвой дочери живой матери Земли.
Уже давно гондолу окутала темная ночь, и страшный холод мирового пространства царил вокруг шара. Несмотря на герметические затворы и густые слои мехов, которыми была обита гондола, путешественники только благодаря электрическому освещению и отоплению могли защититься от холода.
Так проходил день за днем. На смену первой неделе пришла вторая, затем третья и четвертая, а полет «Мирового Пловца» все еще не приходил к концу.
Однажды – это произошло на четвертой неделе пути – тишина, царившая внутри гондолы, начала прерываться каким-то своеобразным шумом.
– Что случилось? – спрашивали с удивлением ученые у профессора Штиллера.
– Не могу объяснить, – ответил тот. – Ни наши часы, ни измеритель скорости не могут быть причиной этого странного шороха. Известно, что мировой эфир не передает звуковых волн.
В гондоле шипело и трещало, точно в часовом магазине. Казалось, будто пустили в ход сотни будильников.
– Да ведь это положительно адский шум, от которого можно потерять слух и рассудок! – в ярости заревел профессор Тудиум. Но общий оглушительный шум совершенно заглушил его голос.
В эту секунду семь пассажиров гондолы были испуганы внезапным светом, похожим на вспышку огня.
Из-за шума было совершенно невозможно
С дрожащими коленями и бьющимся сердцем профессор Дубельмейер прежде всего подполз к ближайшему слюдяному окну. Он хотел попытаться опустить приделанный к нему подвижный ставень, о котором, обезумев от необычайного шума, никто и не подумал. При этом он осторожно выглянул в оконце. Какое величественное зрелище представилось ему! От восторга и волнения он забыл про ставень. Все его мысли и чувства были всецело поглощены дивным явлением природы, развертывающимся там, за окном.
Выливаясь из миллионов световых шариков, которые, подобно Млечному Пути, образовали на темном небе широкий светящийся пояс, сверкали и сияли издали в сказочной красе разноцветные лучи. Что это могло быть? Об этом сейчас же следовало спросить коллегу Штиллера, потому что при его помощи, быть может, удастся избегнуть еще какой-нибудь опасности, грозящей «Мировому Пловцу». Профессор прежде всего опустил ставни на всех окнах, затем подошел к Штиллеру, надел защищающие глаза очки ему на нос и постарался вывести его из столбняка, потрясши слегка за плечи. Удивленный своей так внезапно вернувшейся способностью видеть, профессор Штиллер поднялся держа в руках очки своего друга и стал следить за немыми пантомимами этого последнего. Он отодвинул ставень одного окна и выглянул наружу. Очарованный развернувшейся пред ним картиной, он также простоял несколько минут у окна, погруженный в волшебное зрелище. Теперь ему стала понятна причина безумного шума и вообще всего явления. «Мировой Пловец» на своем пути к Марсу попал в соседство со стремящейся по мировому пространству кометой, которая как раз пересекала их путь. При все же большом еще расстоянии и неимоверной быстроте полета кометы непосредственной опасности для «Мирового Пловца» не представлялось, по-крайней мере, в течение нескольких следующих часов. Успокоенный, но все еще наполовину ошеломленный единственным в своем роде явлением, Штиллер отошел от окна.
Спустя несколько часов шум пролетающей кометы начал мало-помалу затихать. Тогда профессор Штиллер объяснил своим товарищам причину виденного ими явления и принялся расточать громкие хвалы очкам Дубельмейера.
Между тем путешествие стало надоедать, и все заскучали, когда же узнали, что они не сделали и половины пути, многими овладело отчаяние – «Мировой Пловец» двигался значительно медленнее, чем ожидали.
Профессор Штиллер рассчитывал с полной уверенностью на то, что шар, едва попав в сферу притяжения отдаленного небесного тела, полетит к этому последнему с молниеносной быстротой, теперь же он должен был сознаться самому себе, что в этом сильно ошибся. К этой крупной ошибке присоединились еще две дальнейшие: запасы твердого воздуха и электрической энергии были рассчитаны на менее продолжительное путешествие, то есть на более быстрый полет, и должны были иссякнуть через несколько недель.
И запас пищевых продуктов уменьшался с поразительной быстротой. Правда, на шар был взят обильный запас еды и питья на три месяца, но профессор Штиллер не принял во внимание хороший аппетит своих спутников.
Волей-неволей уже теперь, с сегодняшнего дня, должно было последовать уменьшение ежедневно выдаваемых порций, если хотели протянуть запас провизии на более долгий срок. Особенно значительно уменьшился запас напитков, и в запасе любимой геппингенской воды произошли страшные опустошения.