Иные Миры
Шрифт:
— Больно ты мал для таких дел.
— Не сомневайся, опыт имеется, — ответил я и скользнул в темноту.
Догнать парочку беглецов не составило труда — это они в кромешной тьме продвигались едва ли не на ощупь, а я отлично видел их засветки и моей задачей было лишь не шуметь особо и не попасться им на глаза раньше времени. Минут через сорок плутаний, обогнув край заросшего пруда, вышли на полянку. К этому времени заметно посветлело и даже я, двигаясь позади на приличном расстоянии, заприметил на полянке срубленный из веток ельника шалаш.
Два заросших татя неопределённого возраста,
— Где вас черти носят? — донеслось до меня. — Жрать принесли?
Я залёг в кустарнике и наблюдал за происходящим метров с 15–20—ти.
— В следующий раз сам пойдешь, — недовольно буркнул один из тятей, снимая с себя вещмешок.
Мужик с револьвером схватил сидор и стал там копаться. Отыскав краюху хлеба, он с жадностью отхватил половину.
— Вы мне скажите, какого хрена вы девку попортили?! А ежели она в полицию заявит?
— Не заявит, — самодовольно ощерился второй тать. — Ей понравилось!
— Идиоты! Могли бы спокойно здесь отсидеться, а теперь придётся уходить.
— Ты там на поворотах полегче, а то за идиота отвечать придётся и пушка не поможет.
— Ладно, погорячился я, — пошёл на попятную мужик с револьвером. — Собирайте вещи, уходим.
— Мы всю ночь ходили! Отдыхать — то когда? — возмутился один из татей.
— А ты предпочитаешь, чтобы полиция тебя тёпленьким взяла? Они долго разбираться не будут, припомнят всё. На тебе два трупа, у дружка твоего ещё один на совести.
Дальше я слушать не стал. Необходимо остановить этих уродов. Руководствовался я в данном случае чисто меркантильными соображениями — меня интересовал их хабар. Деньги лишними точно не будут.
Отполз немного в рощу и обогнув её, попытался добраться до шалаша с тыла. Остановился, когда до неё оставалось метров пять. Благо, что с этой стороны трава была погуще и я буквально врос в землю, маскируясь зарослями. К этому времени главарь догрыз краюху и направился к шалашу за вещами. Как только он скрылся в нём, выкидываю свой щуп и вырубаю, абсолютно не беспокоясь, что с ним станется.
— Ты что там заснул? — к шалашу направился один из татей.
Выждал, когда он присядет и просунет голову во внутрь. Вскакиваю и вонзаю кинжал под лопатку, оборачиваюсь и бросаю метательный нож в сидящего ко мне спиной второго татя. Попал в шею и тот, не успев даже обернуться, завалился в давно остывшее кострище.
Тать, что валялся у ног был ещё живой и помутневший взглядом наблюдал за мной. Несколько резких движений и с ним было покончено, затёр рукоятку ножа, избавившись от своих отпечатков. Подошёл к главарю и подобрал выпавший из его рук револьвер. Для верности добил его выстрелом в голову и вложил револьвер татю с ножом в шее. Вот теперь полиция пускай разбирается, кто кого порешил, хотя я сильно сомневаюсь, что они всерьёз будут заниматься этим.
Быстро осмотрел шалаш. В вещмешках отыскался кошель, набитый деньгами и горсть золотых украшений. Ювелирку трогать не стал, а разбросал по шалашу. В кошеле, вместе с мелочью нашлось чуть больше семиста рублей. Видно, не одного торгаша нагрели тяти. Взял шестьсот, а остальное вывалил наземь. Вот теперь картина
Глава 23
Нелегко разглядеть, чем вызван честный, искренний, благородный поступок — порядочностью или дальновидным расчетом
Пасечник и его дочь ждали меня у изгороди.
— Выследил? Что там? — засыпали меня вопросами.
— Когда уходил все трое были мертвы.
— Как трое? Почему мертвы?
— Не поделили что — то и перерезали друг другу глотки.
— Ты уверен?
— Вплотную я, конечно, к ним не подходил, но с двадцати метров всё было отлично видно.
— Ксения, беги за господином фельдфебелем, а мы тут присмотрим.
Девчонка с места взяла аллюр три креста и вскоре скрылась за поворотом, за ней, радостно тявкая, увязались собаки. Не прошло и часа, как на горизонте показалось всадники, неслись галопом. Возле нас притормозили.
— Илья Алексеевич, будьте добры указать место, где вы видели преступников, — обратился ко мне Богдан Филаретович. — Далеко отсюда будет?
— Минут 15–20 быстрым шагом, если напрямки.
— Тогда, пожалуй, лошадей оставим здесь. Затопчем следы, начальство точно по головке не погладит. Ерофей Гаврилович, присмотрите?
Через двадцать минут мы были на полянке с шалашом.
— Ближе я не подходил, наблюдал отсюда, — докладывал я фельдфебелю. — Вон они лежат.
— Прохоров, Кузнецов, проверить! — отдал он приказ своим подчинённым.
Через пару минут донеслось:
— Все мертвы, господин фельдфебель!
Мы подошли ближе.
— Точно деньги не поделили, вон они по всему шалашу разбросаны, а того, что у кострища завалили первым.
— Кузнецов, возвращаешься вместе с Ильёй к пасечнику и сразу же в управу за господином околоточным надзирателем. Сообщишь, что грабители торгаша нашлись.
Ближе к обеду мы наблюдали, как мимо дома пасечника пронеслась уже целая кавалькада всадников и чуть приотстав от них пустая повозка. Через два часа кавалькада промчалась обратно, а ещё немного погодя появился весьма довольный фельдфебель со своими подчинёнными. Пожав нам на прощание руки, он шепнул пасечнику на ухо:
— За мной должок!
Через пару дней Богдан Филаретович вновь появился на пасике. Ерофея Гавриловича он одарил червонцем, премией за содействие властям, а меня поощрили разрешением на владение ещё один огнестрелом (вознаграждать дворян золотом считалось дурным тоном и такое мог себе позволить лишь император). Сам фельдфебель также не остался без награды в связи с чем частенько поглядывал на свой китель, где сверкала серебром медаль «За усердие».
Тем временем наступала пора выпускных экзаменов. Я пару раз отлучался, чтобы быть в курсе возможных изменений, но к счастью, в гимназии на Большой Якиманке было всё спокойно. Таких как я «пришлых» насобиралось с десятка два и на экзамены нас допустили отдельным потоком. Никто никого толком не знал, да и желания познакомиться поближе ни у кого не заметил, а раз такое дело, то и мне не стоит выделяться — морду клином и вперёд!