Иными глазами. Очерки шанхайской жизни

Ильина Наталия Иосифовна

Здесь надо сказать, что раньше эмигрантские журналисты упрекали советское правительство в «разбазаривании русского имущества» и очень протестовали против утраты Эстонии, Латвии и Литвы. Теперь пошла уж музыка не та. Теперь публицисты упрекают советское правительство в империалистических, захватнических планах.

Одним словом, на почтенных изгнанников никак не угодишь. Почтенным изгнанникам и это плохо и то не хорошо…

За свое дело господа публицисты берутся дружно.

Интеллигентный Г. Федотов, ловко оперируя цитатами из древней истории, задался целью доказать немедленную необходимость «мировой федерации». Тогда не будет наций и, значит, не будет войн. Нельзя,

в принципе, не согласиться с интеллигентным господином Федотовым. Мировая федерация вещь хорошая, при условии реального равенства всех рас, наций, племен. Но тут-то господин Федотов и выливает на идеалистов ушат холодной воды: во главе федерации должны, оказывается, стоять… англосаксонские державы.

В другой статье Г. Федотов утверждает, что строй Советского Союза подходит лишь для «вчерашних рабов». Для «евразийцев». А для культурных наций, вроде англосаксов со всеми их «магна-хартами» и «хабеус корпусами», строй этот никак не подойдет. Им, следовательно, подходит лишь старый добрый капитализм?

В третьей статье господин Федотов проявляет поистине железную логику. Он пишет, что «умаление и удушение свободы» в СССР неизменно возрастает. Через две странницы автор статьи делится с читателем интересным наблюдением: на «советском роботе» начали проступать «человеческие черты». И оказывается, что советскому человеку были свойственны дружба, любовь к женщине и любовь к родине и «тогда, КОГДА ОНИ БЫЛИ ЗАПРЕТНЫМИ». Но если, по Федотову, раньше эти чувства были запретными, а теперь нет, то откуда же возрастающее «умаление и удушение свободы»?!

Почтенная редакция журнала, потрясенная логикой своего сотрудника, спешит нервно оговориться (перед его четвертой статьей), что она «не может согласиться со всеми положениями блестящей статьи Г. Федотова» (?!?). Нам же непонятно, почему эта статья не только печатается, но даже называется «блестящей», ибо местами талантливый публицист вряд ли сам знает, что он хочет сказать. Он тверд лишь в одном: он ненавидит Россию — прошлую, настоящую и будущую. Об этом кричит каждая строчка, написанная им о России. Категоричны лишь следующие его утверждения: «социальный остов» оказался устойчивым из всех стран — только у Франции! И затем: необходимо создать Союз Двух (Англии и Америки), изолировать Советский Союз («довольно этих союзов тигров с ягнятами») и мир пойдет к расцвету под водительством двух англосаксонских стран. Далее, впрочем, автор с грустью замечает, что у этих двух наций, призванных руководить миром, и дома-то не все слава Богу. И Америка определенно стоит, по мнению Федотова, «перед лицом социальной реформы или перед гражданской войной».

Что же тогда, спросим мы, должна делать Америка: сначала устанавливать порядок во всем мире, а потом уже у себя дома? Или наоборот: сначала привести в порядок свои собственные домашние дела, а потом уже заняться мировыми? Это так и остается невыясненным. Оговорка недоумевающей редакции — вполне объяснима.

Некоторые мысли эмигрантского публициста Федотова поразительно совпадают с некоторыми мыслями господина Черчилля, с которыми американский народ, мягко выражаясь, не согласился. Но Федотову, видно, и не нужно согласие американского народа.

Зато его энергично поддерживает Д. Далин. Свое «благородное и патриотическое дело» (открывание глаз на Советский Союз) Далин ведет не только на русском языке, но и на английском. Нам сообщают, что на этом языке у Далина имеется целая книга, где он, вразумительно подняв перст, предупреждает о «третьей мировой войне». Те же песни и в русских статьях Далина.

Война, по его мнению, «совершенно неизбежна». Потому что, глядите, как империалистически настроена Россия. И Далин с подкупающим патриотизмом советует для предотвращения войны создать некий санитарный кордон против СССР, не брезгуя помощью разбитой Германии, которую, оказывается, следует поднять и вооружить для этой благородной цели (!!).

Н. Тимашев, не отставая от других, тоже занимается вопросом «советского империализма». Англия не империалистична… Америка тоже нет. Эти страны просто хотят обеспечить себя от нападений. А вот Россия — империалистична — громко заявляют из Нью-Йорка эти верные сыны своего отечества.

Но оставим этих русских патриотов. Пускай зарабатывают деньги как умеют, подобострастно улыбаясь американцам. Вчера улыбались французам. Завтра, быть может, придется улыбаться испанцам. Кто знает? Эмигрант — что лист, носимый ветром.

Как ни удивительно, этим улюлюкающим «открывателям глаз» как бы отвечает… А. Ф. Керенский. В своей статье «О границах и о прочем» он пишет:

«…После бесчисленного количества нападений и вторжений, в течение ее долгой и трагической истории, Россия должна быть, наконец, обеспечена от угрозы нового нападения со стороны коалиции каких бы то ни было держав. В этом праведная, справедливая цель России в этой войне. Эта цель оборонительная и восстановительная».

Ссылаясь далее на географическое положение России, «государства чисто континентального, приковывающего к себе взоры всех очередных кандидатов в мировые владыки», — он совершенно правильно и честно утверждает, что «России нужна не третья война, а прочная гарантия для мирной жизни на многие десятилетия».

Этого стремления подойти к вопросу честно у остальных публицистов не наблюдаегся.

Впрочем, откуда им быть честными, когда и с самими собой они не до конца честны. Их главная болезнь — неумение взглянуть на самих себя, понять, чем они были и чем стали. Осталась лишь блестящая форма, но творческая сила вконец иссякла. Да и не мудрено! О чем писать? Об этом «тупике тем» эмигрантских литераторов еще в 1934 году говорил Илья Эренбург: «Мережковский пишет об эротике древних египтян. Бунин — о довоенной России, Алданов — о походах Суворова. Поэты эмиграции, как будто ничего и не приключилось, пишут о нежной любви, о сумерках и о традиционной поэтической печали».

С тех пор прошло долгих двенадцать дет. Но картина осталась прежней. Прибавился лишь ворох воспоминаний и некрологов.

Да, тупик! Об этом тупике кричал и Ходасевич в своем письме, и Георгий Иванов в своих стихах, и Тэффи в своих рассказах. Но эмигрантские журналисты ищут оправданий своему (неизменно заводящему в тупик) пребыванию за границей где-то вовне, в каких-то «ошибках» советского правительства. Найдут новую «ошибку» — и на душе легче. Вот, мол, поэтому я и в эмиграции, поэтому жизнь моя погибла и талант завял, — не по моей вине, а по вине обстоятельств непреодолимых!

Между строчками этих литераторов сквозит гордая уверенность, что «они лучше». Что слишком они, видите ли, хороши, высоки для того, чтобы принять свою родину. Сатанинская гордость, неумение взглянуть за пределы своего больного, микроскопического мирка, обиженность на судьбу — все это проскальзывает в каждой строке. Ведь автор всегда обнаруживает свою сущность в собственных писаниях. Многие из этих стариков играли какую-то роль в прежней России. Им все еще мерещится, что они «знатоки России». Им все еще кажется, что они способны «объяснить Россию». Они не чувствуют, что объясняют-то они уже не Россию, а что-то свое, вымученное, персональное, потому что любить и понимать что-то вне своей персоны они давно уже разучились.